Рацухизация

Нужен… любитель детективов. А здесь такого жанра нет. Найти связки и продолжить линии, выявить нестыковки и озвучить умолчания. В повествовании, в поведении… Конан Дойл, Рекс Стаут… Где взять Ниро Вульфа в «Святой Руси»?! Ведь есть же здесь умные люди! Но их этому не учат, в самой культуре детективность не заложена, мозги в эту сторону не затачиваются.

Всё расследуется чисто по-русски: свидетельские показания, клятва на библии и «поносить раскалённое железо в руках»… Школу милиции открывать?

Уже обутрело, когда я, напоследок, заглянул в подземелье, в одиночку, куда сунули Елицу.

Похоже на то, как я сам в Киеве сидел. Только здесь ещё хуже — короткая цепь за ошейник к стене. Соответственно, параша… ждите прихода конвойного. Или — под себя. По 54 сонету Шекспира:

«Во сколько раз прелестней красота,
Когда она правдивостью богата.
Как роза ни прекрасна, но и та
Прекраснее вдвойне от аромата».

А если нет правдивости, то и аромат должен быть… соответствующий.

Глянул на нее, да и пошёл. О чём говорить? Главное — я уже слышал. А детали… сколько раз они целовались? Или — насколько у него толще? — А оно мне интересно?

– Господин…

Как сидела на земле, так и сидит. Глаз не поднимает. Холодно. Сидит, обхватив себя руками за плечи. Девчонка ещё…

– Я знаю — мне прощения нет. Тебя просить… Пощадить, смилостивится… хоть бы к сёстрам, к матушке моей… У тебя — милости нет. Уговаривать тебя, улещивать… Когда с тобой обнимались-миловались про себя думала: Ванечка, мил дружочек… Забыла. Забыла, что ты — «Зверь Лютый». Хмыкнешь да переступишь. Потому… прошу службы. Дозволь, господин боярский сын Иван Рябина, сослужить тебе службу. Исполню — всё самое… самое. И клянусь в том тебе… душой своей, своим вечным спасением.

Глаза подняла, смотрит прямо. Гордо. Твёрдо. Да только что мне в том…

– «Единожды солгавший — кто тебе поверит»? А службы без веры… у меня такой нет. Клятвы твои… «И пусть будет ваше да — „да“, а нет — „нет“». К чему клясться? А уж твоё вечное спасение… Про то — не тебе и не мне решать. Для чего мне твои слова? Ты делом доказала. Делом, телом, словом, интересом… Мне — не интересно…

Я уже закрывал дверь в камеру, когда она завыла.

«То как зверь она завоет
То заплачет как дитя…».

Это — не только про атмосферное явление, это — и про человека. Совершившего глупость. Влюбившегося.

Случай с Елицей был «вторым звоночком». «Первым звонком» была нарастающая раздражительность Чарджи. Предупреждения, которых я не уловил.

Я радовался изменениям в хозяйстве, росту грамотности и умений своих людей, но не замечал, как меняются их души. Растут их свободы и главная — «свобода хотеть». Они начинали понимать, а ещё больше — чувствовать: чего прежде даже и желать было невозможно — может стать достижимым, их реальностью. У людей вокруг меня менялись цели, амбиции, мотивации, пределы допустимого…

Многие из них «подсели на новизну» — на постоянный поток новых людей, событий, знаний, эмоций… который возник вокруг меня.

Большинство взрослых мужчин, подобно Потане и Хрысю, обзавелись семьями. Собственные дом, хозяйство, дети… вполне занимали их внимание. Любая новая гримаска новорожденного может сделать день солнечным, а необычное попукивание — наполнить сутки тревогой.

Другие, подобно Трифене или Хритодулу, не имея собственных семей, жили в потоке людей. Новые конвои «на кирпичах» или новые классы в училище, будучи коллекциями разнообразных личностей, давали ощущение интересной, насыщенной жизни.