Рацухизация

– Я — не инал! Но мне — тоже. Болота… ненавижу. Хоть и не степняк. Остынь. И подумай. Я ж тебя не медведей по дебрям гонять зову. Ворогу просто ёлка в лесу не надобна. Ворог идёт к жилому. А жилые места — у реки, да на дорогах. По буреломам ломиться не надо. А вот конями быстренько проскочить… Или — лодейками. А на месте… как получиться — хоть с седла руби, хоть пешим.

– А я причём?!

– Факеншит! А притом! Отбери отроков. И трахай их как хочешь. Но чтобы в любой момент — как штык. В смысле — как рогатина.

Вот так, не с пехоты или конницы, но с драгун-морпехов, начали формироваться мои регулярные вооружённые силы.

Уточняю: основная причина — необходимость перенаправления избыточного либидо конкретного высокоблагородного персонажа, отягчённого сословно-сексуально-психологическими предрассудками, в безопасное русло. Конкретно — в групповую, боевую, строевую и политическую. Ну и, попутно, раз уж деваться некуда — повышение обороноспособности вотчины.

Чарджи, сам будучи универсалом, подбирал и ребят с такими же свойствами.

«Универсальный солдат» — это от бедности.

Когда в обществе есть хоть сколько-нибудь приличный уровень благосостояния — в армии начинается специализация. Это хорошо видно по вооруженным силам самой Руси. Если до «Погибели земли Русской» различаются, как и на Западе, тяжёлая и легкая конница, мечная, лучная, копейная пехота, то позднее, в Московский период, русский витязь становится подвижным складом: тяжёлое копьё дополняется дротиками, луком с тулом, саблей с булавой, топор, кистень, аркан, щит, шишак, доспехи… Всё это грузится на человека и на лошадь. Мономах мог написать: «А брони везли на телегах». Позднее… Надежды на обозы, на вспомогательные и специализированные подразделения нет — неоткуда взять. Не с чего прокормить особенно, вот под такую функцию, обученных и оснащённых людей.

Мы были уже достаточно богаты, чтобы прилично, комплектно и стандартно вооружать людей, но слишком бедны, чтобы вооружать их по нескольким стандартам. Впрочем, уже через месяц Чарджи начал отделять стрелков от остальных: совмещать в бою и на марше копьё и щит с луком и колчаном — очень неэффективно.

Вторая особенность, задаваемая кормовыми свойствами Пердуновки — привычка действовать малыми группами.

Орать «Эскадрон! Шашки вон!» — некому. Эскадрон… да я просто разорюсь! Собрали две команды по 8 подростков. Назвали их дозорами. «Дневной» и «ночной». Одни — от восхода до заката, другие, как вампиры — наоборот. Почему? — Лес, река, дорога… при свете солнца и в темноте… выглядят по-разному. И навык нужен чуть разный: днём и стрелой можно хорошо достать, ночью… лучше ножом. Такая… специализация по освещённости.

Дозорные… Обучены, вооружёны, накормлены, кони дадены… Сидят и ждут.

Насчёт «сидят» — это, конечно, преувеличение. Чарджи бесило всё. А особенно: крестьяне в седле. Так бесило… Я сам лично в лес сходил, веточку срубил, обстругал и ему принёс. Чтобы руки были заняты. Потому что видеть, как он за саблю хватается… У меня — сердце болит.

Прямо скажу: контакта с крестьянами у хана не получалось и не получилось. Детей крестьянских он отсеял всех. В дружинниках — бывшие побирашки, сироты переселенческие, дети челяди… Нужно, чтобы отрок покрутился «в миру», пожил «в людях». Парнишка домашний, «от сохи» — в дружину не годится. Не по здоровью — среди крестьян встречаются крепкие ребята — по коммуникабельности, реактивности и моторике. У недорослей из наброди — другие проблемы. «Мозговых тараканов» выбивать надо.

Это был ещё один оттенок в моём понимании механизма формирования здешних вооружённых сил. Особенно — княжеских гридней, «святорусских янычар».

Не смотря на постоянную торкскую «взбрыкнутость» в процессе формирования, и Артёмий, и Ивашко стали относится к Чарджи дружески. Как-то… по-отечески. Помогали и советом, и делом. Агафья и Домна тоже, хоть и по разному, но жалели:

– Бедненький… Хорошенький такой, а такой нервный… Я ему вчера двойную порцию баранины всунула, а он и не заметил.

– И не говори! Намедни всё ж заштопали, а ныне глянь — опять на рукаве дырка.

Девки и молодайки ещё продолжали то заглядываться на торка, то шарахаться от него, но люди взрослые уже были к нему доброжелательны.

– Звяга, ты третий день раму для шасталки сделать не можешь! Чем ты занимаешься?

– Дык… Ну… Арчаки строил. Чарджи просил. Срочно ему.

Заметим: не «велел» — велеть тут могу только я, а — «просил». Инал ягбённый просил(!) холопа смердячего… И просьбу — выполнили. Хоть и — «чуженин поганский».

В иерархии постепенно формировались горизонтальные связи. Вопросы, которые раньше решались только через меня — теперь согласовывались напрямую.