Раубриттер

- Я сразу заподозрил, как только увидел все эти бесчисленные сигнумы, и только сейчас вспомнил. Это ведь Красавчик Томаш из Моравии, не так ли, сир Бюхер?

- Совершенно верно, - пухлый Франц попытался кивнуть с небрежным достоинством, как взрослый, - Без сомнения, это он и есть.

- Досадно, что мне удалось толком переброситься с ним словом!

- Ну и кто таков этот Томаш? – сухо поинтересовался Гримберт, - Хотя подозреваю, что Красавчиком его нарекли не случайно, в этом качестве он затмил бы многих известных мне сердцеедов.

Шварцрабэ искренне рассмеялся.

- Вы сразу понравились мне за свое чувство юмора, старина. Сир Томаш фон Глатц, быть может, не первое копье герцогства, но определенно пользуется известностью.

- Он похож на старого скотобойца, а не на рыцаря.

- Это потому, что каждая битва, в которой он принимал участие, отщипнула от его фигуры кусочек мяса.

- Он в самом деле побывал в таком количестве битв, как говорят сигнумы на его броне?

- В самом деле, - кивнул Шварцрабэ, - Говорят, если в какой-то битве не присутствовал случайно Красавчик Томаш, она впоследствии признавалась несостоявшейся. Что говорить, я слышал, за ним числится два десятка Крестовых Походов. Два десятка!

- Это… заслуживает уважения, - вынужден был признать Гримберт, - Но едва ли симпатии. Мне он показался весьма… грубым.

Шварцрабэ щелкнул языком.

- О, нрав Томаша – притча во языцех! Голодный стервятник на его фоне – знаток придворных манер и такта. Однако я могу понять его. Для вас или для меня война – дело чести или долга. Неприятное и довольно редкое событие, о котором позволительно вспоминать лишь за трактирным столом в окружении друзей, уснащая вымышленные истории гроздьями спелых метафор. Для него же война – нечто другое. Это ремесло, которому он посвятил всю свою жизнь без остатка.

- Не похоже, чтобы оно обеспечило его старость.

- Еще одно подтверждение тому, что слухи часто безосновательны, мой друг сир Гризео. Многие за глаза считают сира Томаша беспринципным головорезом и охочим до золота старым разбойником, но мы с вами имеем возможность убедиться в обратном. Как видите, выбранная им стезя не покрыла его ни славой, ни златом. Однако среди прочих рыцарей его выделяет одна важная черта. Стоит папскому легату взяться за горн, возвещая начало очередного похода в сердце Антиохии, чтоб вразумить неразумных еретиков, как сир Томаш уже захлопывает люк своего «Жнеца», пока все прочие еще только полируют шпоры. Бьюсь об заклад, он может рассказать немало интересного о своей жизни и свершениях, вот только редкий миннезингер захочет украсить подобными деталями свою «крестовую песнь»…

- А я бы не отказался послушать, - Франц все еще не мог оторвать взгляда от неуклюжей громады «Жнеца», - Уверен, многие истории сира Томаша весьма поучительны.

Хоть он попытался произнести это нарочито нейтральным тоном, Гримберт едва не прыснул в микрофон, до того детским сделалось в этот миг лицо владельца «Стальной Скалы».

Пожалуй, этим тебе и следовало заняться, подумал он, сидеть, держась за мамашину юбку, и слушать истории о славных рыцарях, утверждающих добродетель и веру силой своих орудий, вместо того, чтоб шляться в компании раубриттеров в поисках не нужных приключений. Буде необходимость, этот Томаш сожрет тебя как спелый инжир, не жуя, и даже не спросит, как звать.

- Никогда бы не предположил, что в этом человеке бьется сердце истого христианина, - произнес он вслух, чем вызвал у Шварцрабэ очередной приступ веселья.

- Христианина? Помилуй вас Бог, сир Гризео! Как говорят в Моравии, если Красавчику Томашу вздумается исповедоваться, священник поседеет еще до того, как тот дойдет до момента, как научился ходить. Вот почему я меньше всего на свете ожидал повстречать его тут, в Грауштейне.

- Запоздалое раскаянье? – предположил Гримберт с усмешкой, - Говорят, на закате жизни даже разбойники испытывают желание очистить душу. Вам ведь доводилось слышать про некоего Варраву?..

Шварцрабэ фыркнул.

- Скорее вы найдете жемчужину в навозной куче, чем душу – в Красавчике Томаше.

- Однако же он зачем-то явился в Грауштейн. Неужто тоже жаждет лицезреть святыню лазаритов?

- Хотел бы я знать, старина, - отозвался Шварцрабэ задумчиво, - Признаться, с этой целью я и собирался накачать старого разбойника пивом, чтоб выведать это, да видно, не судьба…

Заглушая его, над монастырем поплыл тягучий и густой, как варенье, медный звон благовеста. Паломники на монастырском подворье встрепенулись и плещущей людской волной стали стягиваться в сторону громады собора, на вершине которой уже не умолкая бил колокол. Рыцари-монахи, стоявшие наособицу, тоже бросились бежать, но не к собору, а в сторону шеренги орденских доспехов.

- Пора бы и нам… - Франц двинулся в сторону своей развалюхи с грозным названием, - Увидимся после службы!

- Так уж обязательно напяливать на себя эту груду железа? – осведомился Шварцрабэ недовольным тоном, который показался Гримберту немного наигранным.

- Приор Герард настоятельно просил всех рыцарей прибыть в надлежащем облачении.