Раубриттер (IV.I - Animo)

Здесь не было ни трактов, ни троп, ни рукотворных просек, которые обычно оставляют в лесах маркграфские лесники. Одна сплошная чаща, ощетинившаяся навстречу рыцарям узловатыми ветвями, давно сбросившими листву, и острыми сучьями. Огибая деревья и слыша надсадный треск веток, Гримберт угрюмо подумал о том, что будь «Убийца» всамделишным рыцарским доспехом, а не неказистой учебной машиной, он мог бы проложить себе дорогу сквозь Сальбертранский лес в любом направлении, оставляя за собой просеку шириной добрых два туаза[4], по которой могли бы двигаться даже грузовые трициклы. Настоящий рыцарский доспех с легкостью выкорчевывает или превращает в щепки всякое дерево, вставшее у него на пути, а не опасливо обходит стороной!

Каждый такой маневр заставлял Гримберта изнывать, ерзая на узком жестком ложе внутри бронекапсулы. Не столько из-за потери времени, сколько от осознания собственной беспомощности. На тракте «Убийца» мог держать пристойную скорость, лишь изредка напоминая о своем истинном возрасте скрипом изношенных торсионов да легкой разбалансированностью на поворотах, но стоило ему углубиться в Сальбертранский лес, как все те детали, которые Гримберт прежде пытался игнорировать, сделались столь очевидны, что не замечать их было уже невозможно. Скрыть их была бессильна свежая краска на боках доспеха и отполированные оруженосцами до лунного блеска сочленения.

«Убийца», понукаемый нетерпеливым рыцарем, то и дело оступался, мучительно медленно восстанавливая равновесие, натужно хрипел, взбираясь на холмы и даже сквозь обычные заросли протискивался с такой натугой, точно был крестьянской телегой, а не самоходным рыцарским доспехом легкого класса.

— Развалина, — с отвращением произнес Гримберт, предусмотрительно убедившись, что рация отключена, — Старая ржавая консервная банка. Когда раздобуду настоящий доспех, отправлю тебя на переплавку. Думаю, из твоей брони получится до черта ночных горшков. Хватит всем жителям Турина!

«Убийца» не отозвался, да и не мог отозваться, его протоколы управления были слишком примитивны, чтоб реагировать на голосовые сигналы. Зато мысленные приказы Гримберта он ощущал мгновенно и отчетливо, как выдрессированный рысак ощущает едва заметное натяжение узды. Старый и примитивно устроенный, он обладал немаловажным свойством, которым часто обладают все старые и примитивные механизмы, а именно — был выносливым и исполнительным. Иногда Гримберту казалось, что «Убийца» даже упрям, на свой особенный машинный манер. Вот и сейчас, не имея ни ориентиров, ни навигационных сигналов в видимом спектре, он уверенно держал заданный курс, не позволяя сбиваться даже на дюйм в сторону, словно его вела за собой Вифлеемская звезда.

Надежная, исполнительная машина. Гримберт даже ощутил на мгновение подобие раскаяния за то, что корил ее без причины, а иногда и клял последними словами. Да, «Убийца» не идет ни в какое сравнение со сверкающими туринскими рыцарями, да, он давно и безнадежно устарел, а его набор вооружения способен был разве что рассмешить человека хоть немного сведущего в батальном деле, но…

К своим двенадцати годам Гримберт успел проглотить по меньшей мере три дюжины рыцарских романов из маркграфской библиотеки, доставшейся еще от прадеда — отец так и не собрался выучить грамоту — и хорошо помнил многие сентенции из них. Начиная от простых и понятных, восхвалявших рыцарскую доблесть и воинские добродетели, так и заканчивая многозначными, смысл которых открывался ему не сразу.

«Не все оружие, выполняющее волю Господа, облечено в сверкающую сталь».

Поразмыслив, он пришел к выводу, что и в этих словах заключена была определенная справедливость. Он сам знал великое множество подтверждений тому, подчерпнутых из тех же романов.

Разве мессир Авдомар не удерживал на протяжении двух дней захваченную переправу через Тичино, атакуемую ордами лангобардов, при том, что к тому моменту расстрелял весь боезапас? Усеянный зияющими дырами, он топтал боевые порядки лангобардов, смешивая их с землей, и, даже рухнувший оземь, продолжал сопротивляться, пока мерзавцы не вырезали его из бронекапсулы при помощи автогенов. Даже будь в его распоряжении лучшая боевая машина во всей империи, помогла бы она ему вписать свое имя в славную летопись, обессмертившую его имя?