Раубриттер

— За знакомство, молодая госпожа, хорошо в дороге встретить доброго человека, — говорил Ринхель, начиная пить пиво.

— Это большая удача, господин купец, — улыбалась ему благородная девица.

Глава 11

Два мерина тянули телегу торговца кожами, были они неплохи и ехали резво. Карета Агнес тянулась за ними, а дорога была совсем не безлюдна, то и дело они встречали другие повозки и телеги.

И Агнес была недовольна. Только вот упрекнуть ей было некого.

— Мало, мало я дала ему зелья, — тихо говорила она, то и дело выглядывая в окно кареты и смотря вслед телеги торговца.

Торговец был бодр, сидел и весело помахивал кнутом, объезжая колдобины на дороге.

Не могло же зелье так быстро испортиться, ведь она его проверяла.

На служанке зелье работало. А этот, вон, едет… Едет уже сколько.

Нет, точно нужно было капать капель больше. Больше, чем три.

Говорилось, что до рвоты и даже до смерти оно довести может.

А карета вдруг стала останавливаться. И встала, съехав на заросшую травой обочину.

— Что? — высунулась Агнес из окна. — Что встал?

— Заснул, кажись, — с козел крикнул Игнатий и указал кнутом вперед.

Девушка поглядела вперед и увидала, как телега с торговцем кожами съехала в поле, что было под парами, справа от дороги.

Поначалу кони еще тянули ее, а потом, поняв, что хозяин ими не управляет, так и стали там шагах в пятидесяти от дороги.

— За мной иди, — коротко бросила Агнес служанке и, не дожидаясь, пока конюх откроет ей дверь и откинет ступеньку, выпрыгнула из кареты и быстро пошла к телеге.

Ута быстро шла за ней. Агнес подошла к телеге, кожевенник Ринхель лежал в телеге, крепко сжимая вожжи, берет с головы упал, а костяшки на кулаках побелели. Словно силился остановить лошадей в последнем порыве.

— Деньги ищи, — сказала Агнес служанке.

А ее саму интересовало другое — не умер ли дурак этот. И было все на то похоже. Щеки его ввалились, стали желты. Глаза полуприкрыты. Нет, не могла она ошибиться в рецепте. Неужели в пропорциях ошибка вышла? Она наклонилась над ним, прикоснулась к щеке — теплая. Взяла за кисть его, как в книге писано, пальцами нащупала жилу сердечную. Нет, жив, жив дурак. В беспамятстве просто. Но все равно нужно ей было специальную посуду аптекарскую и аптекарские весы покупать.

По-другому зелья варить никак нельзя.

— Госпожа, — Ута протянула ей на ладони деньги, — все, что в кошеле нашлось.

На широкой ладони большой девицы лежал всего один талер да еще мелкого серебра на столько же.

— Не все, еще ищи, еще должно серебро быть, — сказала Агнес, забирая деньги. — В башмаках смотри, в рукавах, в полах платья.

Служанка начала смотреть, где велено, но ничего не находила.

— Быстрее, — сказал Агнес, увидав вдалеке мужицкую телегу.

— Нет, нет больше денег, госпожа, — подвывала Ута, ворочая купчика с боку на бок и ощупывая его одежду.

Агнес на секунду задумалась, она, конечно, злилась на эту корову, но что та могла сделать, если денег больше нет? Но Агнес почему-то не верила, что денег у купца не было. Она подумала пару мгновений и ловкой рукой сразу пролезла к нему в панталоны, в гульфик.

Конечно, конечно они были там, девица вытащила маленький кошелек. Сунула его под нос служанке, сказала зло:

— Дура.

— Господи, да кто ж знал… Да откуда мне знать.

Агнес откинула рогожу с телеги, там все кожи и кожи. И толстые, дубленые, какие солдатам надобны и на подметки башмачникам идут. И мягкие, те, что надобны сапожникам и седельщикам, что мастера по конской сбруе. И два рулона, что в сукно завернуты.

Неспроста их так богато укутали. Отодвинула она сукно. Сафьян! Да еще и алый. Такой тонкий, что бумаги тоньше. То большим господам на перчатки, на охотничьи лосины и на сапоги идет.

— Бери! — ткнула она пальцем. — Бери оба.

Служанка сразу хватает нелегкие рулоны.

— В карету неси, — говорит Агнес и сама идет к карете.

Заодно смотрит, далеко ли телега с мужиком. А телега уже и недалеко. Она оборачивается к Уте:

— А ну, бегом рыхлая, бегом говорю.

Служанка кинулась бежать, с трудом удерживая под мышками нелегкие рулоны сафьяна.

Игнатий уже двери кареты открыл, ступеньку опустил, ждет.

Добежали, сели. Кучер прыгнул на козлы. Щелкнул кнут, карета дернулась и понеслась вперед. Ута тяжело дышала, на полу валялись два рулона дорогой кожи, а Агнес считала деньги.

Насчитала всего десять талеров. Негусто. Ничего, лиха беда начало.

В Лебенсдорф они не поехали, свернули на север к Мюнзингену. То город был немаленький, известный своим купечеством. Там девица фон Резенротт решила заночевать. А пока ехали, заставила всех выучить ее новое имя и место, откуда она родом. И настрого наказала, чтобы при людях в дороге называли ее только по-новому.

В Мюзинген они приехали, когда стража ворота закрывала, едва успели. Трактир искали в темноте, но нашли, и был он неплох.