Раубриттер

К ночи Элеонора Августа пришла в спальню, села у зеркала и ждала, пока Бригитт причешет ее перед сном. Но в этот день ночной чепец надевать не стала и, дождавшись, пока госпожа Ланге, попрощавшись, уйдет, скинула рубаху и обнаженная пошла в кровать к кавалеру с явным намерением искать расположения мужа. Но Волков был не в том настроении. Прелести жены не соблазнили его.

Он даже не повернул к ней головы. Даже взгляда косого не бросил на нее.

— Отчего же вы так ко мне холодны? — говорила Элеонора Августа, ложась рядом с ним поверх перин. — Господин мой.

Она лежала совсем рядом и заглядывала ему в лицо.

— Говорил же вам вчера, госпожа моя, — отвечал он ей вполне учтиво, но и без лишней ласки, — что хворь меня донимает от лишней езды верхом.

— И когда же уляжется ваша хворь? — произнесла жена, просовывая руку под перину и кладя ее ему на живот. — Может, я боль вашу успокою?

Так ласкова она никогда с ним еще не была. Она положила голову ему на плечо, а сама стала гладить ему живот, забираясь под рубаху. И вела на себя вовсе не как молодая жена, что вышла замуж две недели назад, а как очень даже опытная женщина.

— Не думаю, — отвечал он, беря и отводя ее руку от себя. — Эту боль даже брат Ипполит успокоить не может, умный монах.

Тут вся ласка ее сразу и закончилась. Ласковая жена умерла и проснулась опять в ней дочь графа:

— И сколько же мне теперь ждать, пока ваша хворь пройдет, — говорила она с привычным для себя и высокомерием. — Долго ли вы пренебрегать мною будете?

— Недолго, — отвечал Волков спокойно, — неделю или две. Может и три, но не больше.

— Три недели? — воскликнула она.

— А что, разве вам тяжело без внимания мужа три недели прожить? Интересно, как же вы до лет своих дожили без мужа, если три недели без ласки прожить вам в тягость? — Едва ли не с насмешкой говорил он, да еще и улыбался при том.

Она смотрела на него едва ли не с ненавистью, не говорила ему, а шипела:

— Когда замуж шла за вас, так знала, что за старика иду, да не знала, что этот старик еще и немощен! Хвор и немощен!

А он вдруг засмеялся и, повернув к ней лицо, сказал:

— Может, и так, только напомню я вам, что перед Богом клялись вы меня любить и в болезни, и в здравии.

Она что-то зло пробурчала и отвернулась от него. А он посмотрел на ее спину, на ее зад и подумал, что был бы не прочь взять ее прямо сейчас. Но нет, он потерпит, он дождется Сыча.

Элеонора Августа в эту ночь от злости долго не могла уснуть, а кавалер — напротив. Первый, кажется, раз за всю неделю спал крепко. И проспал до самого рассвета, ни разу не проснувшись.

Сыч уехал вчера днем. Значит, в поместье графа он добрался уже вечером, ближе к ночи. Если сегодня они займутся делом и ему повезет, вернуться он сможет только к вечеру. Сидеть и ждать его у себя дома вместе с молодой и разъяренной женой, Волкову вовсе не хотелось. И решил он заняться тем, что он откладывал все время. А именно волком. Монах-отшельник обещал, что подумает, как волка найти. Обещал и исчез, забыл, наверное, про обещание свое. Ну, ничего, кавалер ему напомнит. Хоть и не любил он по оврагам ездить, но не сидеть же с женой дома. Велел Максимилиану и Увальню седлать коней.

Денек отличный был, он не спешил никуда, ехали, лошадей не гнали. Проезжая мимо Солдатского поля, посмотрели, как солдаты убирают свой жидкий урожай. Рожь и вправду у них была убога. Не в пример той густой и крепкой ржи, что собирали его мужики под руководством ушлого в этом деле Ёгана. Кавалер остановился, поздоровался с солдатами, поговорили про урожай и про то, что хорошо, что сходил к горцам, а то при таком урожае солдатам зиму было бы не пережить. Поболтали с сержантами и поехали дальше, к хижине монаха.

А у хижины было все так же. Дверь на замке, никого нет. Они на кладбище сходили, а там ничего не изменилось. Только самая свежая и маленькая могила стала зарастать и походить на старые.

Даже следов свежих нигде не видать было. Тихо и дико было вокруг, словно не было тут никогда людей.

Они поднялись на пологий и длинный холм, что был недалеко от хижины. Огляделись.

— Солдаты сюда еще не добрались, — сказал кавалер, рассматривая роскошные орешники вокруг. — А не то пустили бы орех на дома или на обжиг кирпича.

— Там что, дорога, кажется? — сказал Максимилиан, показывая дальше на запад.

— Кажется.

— Там еще ваша земля?

— Точно не знаю, но давай-ка проедемся туда, я там еще не бывал, хочу посмотреть.

И они поехали дальше на запад, и так, объезжая заросли разного кустарника и разной глубины овраги, по холмам доехали до дороги.

Жарко было, лошади уже хотели пить, а Увалень, скорее всего и есть, время-то шло к обеду, но Волков почему-то не остановился, хоть и понимал, что заехал уже на чужую землю. А на дороге увидали следы от копыт, следы свежие, еще ветром не засыпанные. То были подковы крестьянского меринка.

— Поехали, посмотрим, кто тут ездит в этой глуши, кроме нас, — сказал кавалер, и они поехали по дороге на север.

Глава 30

Дорога быстро привела их на хутор из трех домов. Все дома были крепкие, хорошие, а один из них был с большим двором и кузней.