Равника (ЛП)

Теззерет кивнул, и в пластине, прикрывающей его живот, раскрылась ирисовая диафрагма, явив полость, в которой должны были бы находиться его внутренности. Затем он исчез, словно втянувшись в собственную пустоту.

Это было чудесное утро. Прямо перед рассветом прошёл дождь, сделав воздух прохладным и свежим. Солнце встало всего несколько минут назад, окрасив небо в цвета спелых слив и персиков. Зная, что принесёт с собой грядущий день, Лилиана едва не плакала. Какая-то часть её действительно хотела плакать. Хотела, как прежде, уметь плакать. Но слёзы иссякли. Женщина, которая могла позволить себе заплакать, умерла сто лет назад, и всей её некромантии не хватило бы, чтобы воскресить ту женщину, равно как и выдавить слёзы из её бездушных мёртвых глаз. Поникнув головой, Лилиана медленно спустилась по ступеням Цитадели. Она обернулась лишь раз: Болас и не думал следить за ней, словно вовсе забыл про неё, приняв её сотрудничество — её служение — как должное. Вместо этого он ещё раз оглядел дело рук своих и довольно улыбнулся.

Глава VI Тейо Верада

Тейо Верада стоял на четвереньках, отплёвываясь от песка. Первое, что он заметил — под ним был камень. Не зыбкая дюна. Камень.

Потом он заметил, что всё ещё жив.

С ног до головы он был покрыт песком. Покрыт им, а не погребён под его толщей. Он потёр глаза испачканной в песке рукой, тщетно пытаясь вернуть себе ясность зрения, и посмотрел вверх, ожидая увидеть там сполохи. Но сполохи куда-то исчезли. Вместо них он увидел свет единственного солнца, встающего между двумя исполинскими зданиями из камня и стекла. Каждое из них с лёгкостью могло бы вместить в себя примерно четыре монастыря Ордена.

Погодите — одно солнце? Куда подевалось второе?

Тейо решил, что он, наверное, спит, хотя и не верил, что его воображение способно нарисовать то, что он видел перед собой. Это была не пустыня, не его деревня и не монастырь. Это был даже не Оазис.

Во имя Бури, где я?

Всё ещё сплёвывая песок, он опустил голову и увидел девочку с бронзовой кожей и тёмными волосами, которая сидела на железных перилах и разглядывала его с явным любопытством. На вид ей было примерно шестнадцать лет, и она носила очень чуднyю одежду: её украшали клочки меха и звериные клыки, с плеч свисали ленты и бубенчики, а тунику увивали плетёные лозы с листьями и ягодами. Продолжая внимательно изучать Тейо, девочка оторвала от пояса маленькую кроваво-красную ягодку и сунула её в рот.

Ему самому в рот попала кровь из свежей раны от алмаза, добавив песку медный привкус. Он снова сплюнул, зашёлся в кашле, и — по-прежнему стоя на четвереньках — позвал девочку на помощь.

Та удивлённо указала на себя и переспросила: — Ты мне?

Тейо обречённо кивнул и прокашлял: — Прошу…

Девочка широко улыбнулась, соскочила с перил и помчалась к нему. — Обычно меня не замечают. Никому нет до меня дела, — она помогла ему подняться и принялась отряхивать его одежду от песка.

Тейо нечленораздельно поблагодарил её, стараясь при этом навести в мыслях хоть какой-то порядок.

— Где я? — наконец спросил он.

— На Гильдейском променаде, — ответила она, пожав плечами.

— Чего?

— Ты на Гильдейском променаде. И в любой момент здесь могут поехать трулльи повозки. В обе стороны. Так что если не хочешь, чтобы тебя раздавили в лепёшку, нам лучше поживее убраться с дороги.

Тейо позволил ей утянуть себя вперёд. Следуя по невероятных размеров мосту за миниатюрной темноволосой девочкой в странной одежде, он яростно водил рукой по волосам, стараясь вычистить из них остатки песка. Его спутница тем временем трещала без умолку, произнося слова с бешеной скоростью.

— Мы ведь так и не представились друг другу. Я Крыска. То есть, конечно, это не моё настоящее имя. Скорее прозвище. Так меня зовут люди. Ну, не то чтобы многим людям нужно было меня звать, но мысль ты уловил. Моё настоящее имя — ну, знаешь, то, которое дали при рождении — Кларысия. Кларысия Шокта. «Крыска» звучит короче, да и запомнить проще. Ты можешь звать меня Крыской. Меня это совсем не обижает. По правде говоря, это имя мне идеально подходит. Гораздо идеальнее, чем Кларысия. Хотя Кларысия как-то покрасивее, да? Моя мама до сих пор зовёт меня Кларысией. И папа тоже. Но, кроме них, почти никто. Хотя есть у меня один знакомый кентавр, но он мне вроде крёстного, так что это не считается. Родители привыкают к именам, которые выбрали они. Но я не против быть Крыской. Так что и ты называй меня Крыской, идёт?

— Я...