Равника (ЛП)

И, похоже, он всё ещё нуждался в услугах Лилианы Весс.

Почти богоподобный дракон выпустил четыре собственных магических залпа. Каждый уничтожил одно из четырёх зданий, на которых разместились четверо убийц. Джейс почувствовал, как крыша рассыпается у него под ногами. К счастью, ценой невероятных усилий Тефери сумел по очереди замедлить разрушение зданий. Джейс принялся перепрыгивать с одного плавно падающего куска кирпичной кладки на другой, как будто осторожно пересекал ручей по торчащим из него камням. Коснувшись земли, он побежал со всех ног, пытаясь дотянуться разумом до остальных. Как и ему, всем троим его товарищам удалось спуститься целыми и невредимыми.

Но когда Джейс посмотрел вверх, то увидел, что Весс тоже выжила. Он видел, как онакке прогоняют последних бледнеющих призрачных животных из Лука-ковчега. Видел, как Весс вновь поглощает энергию вечных, чтобы исцелить себя. Видел, как Болас улыбается своей холодной улыбкой и отворачивается, демонстрируя полнейшее безразличие к усилиям Джейса и его союзников.

И теперь, когда дракон был предупреждён, они лишились шанса на вторую попытку. Им оставалось лишь отступить. Они потерпели неудачу.

И существенная часть Джейса Белерена была этому рада.

Глава XLVIII Лилиана Весс

Было больно.

Пламя Джайи опалило её, и теперь почерневшая обугленная кожа слезала с мышц и жировой ткани. Из её правой лопатки торчало оперение стрелы. А эти проклятые твари искалечили ей левую руку и правую ногу — и выдрали из её шеи внушительный кусок мяса, чудом не задев при этом ни одной крупной артерии или вены.

Она стояла на коленях, судорожно втягивая в себя воздух. Подняв голову, она посмотрела на Боласа, который спас ей жизнь, но тот уже вновь утратил к ней всякий интерес. Хотя Лилиана не сомневалась, что дракону это раз плюнуть, исцелять приспешников определённо было ниже его достоинства — в любом случае, чем-то таким, с чем его попросту не стоило беспокоить.

Онакке взывали к ней громким шёпотом: Отпусти себя, Вместилище. Отпусти себя к нам.

Стараясь не обращать на них внимания, она мысленно пробилась сквозь их манящий гомон, чтобы напрямую почерпнуть могущество Вуали. С его помощью она высосала живительную силу из двух вечных поблизости. Те буквально растаяли перед ней. Лазотеповые панцири звякнули о камни Цитадели, но тела, заключённые внутри, вскоре сковало трупное окоченение, и они распластались в неуклюжих позах наподобие брошенных тряпичных кукол. Превратив их энергию в магию исцеления, первым делом она подлатала себе шею, которая представляла самую серьёзную угрозу её жизни, а затем — обожжённую грудь, которая причиняла ей самую сильную боль. Впрочем, едва ожоги начали заживать, как боль в ноге и руке показалась ей ничуть не менее мучительной.

Ей пришлось подозвать к себе ещё двух вечных и ждать, пока они невыносимо медленным шагом не поднимутся по ступеням Цитадели и не окажутся в пределах её досягаемости. Затем она опустошила и их, чтобы вылечить свои изувеченные конечности.

Про стрелу в лопатке она вспомнила в последнюю очередь. Выдернув из себя зазубренный наконечник, она с криком повалилась на бок, в лужу собственной крови. Её била крупная дрожь, она не могла сфокусировать взгляд, — не то что свою силу, — чтобы отыскать — не то что призвать — нового вечного. Но кровь есть кровь. Ей удалось вытянуть руку и слизать несколько капель с кончиков пальцев. Это было. Унизительно. Но это помогло. Её некромантия сконцентрировалась внутри свёртывающейся крови, и та, наплевав на законы тяготения, потекла вверх, по её руке и плечу. Вскоре камни вновь засверкали чистотой, а её рана начала затягиваться. Она позволила себе полежать ещё несколько секунд, а затем медленно, мягко, осторожно стала подниматься на ноги.

По-прежнему тяжело дыша, она попыталась вернуть себе хоть немного достоинства. Простое заклинание очистило ей лицо. Ещё одно привело в порядок её чёрное платье. Она сняла Кольчужную вуаль, чтобы заглушить её шёпот — хотя бы на время. Пускай она совершенно обессилела, но зато вновь стала собой, стала Лилианой Весс.

Однако боль не отступала.

Казалось, что на ней не осталось живого места. Все её нервы словно оголились. Но сильнее физической боли была боль, которую причинял отголосок присутствия Джейса Белерена в её разуме.

Он пытался меня убить. Не достучаться до меня. Не остановить меня. Не убедить меня остановиться. Даже не лишить меня сознания. Он просто хотел, чтобы я умерла.

Конечно, какая-то часть её нисколько этому не удивилась.

С чего мне ждать милосердия или понимания от моих так называемых друзей? И, если уж на то пошло, с чего мне проявлять милосердие к ним?