Равнина Мусаси

— Бунко! Так, кажется, тебя зовут? Ну, как твоё здоровье? — спросил сидевший в углу мужчина лет сорока, с широким добродушным лицом.

— Спасибо. Мне уже недолго осталось тянуть, — тоскливо ответил вошедший. Он повалился на скамейку и, закрыв лицо руками, разразился мучительным кашлем. Ему было лет тридцать.

— Э, парень, не падай духом! Нельзя так отчаиваться! — сказал хозяин. Остальные промолчали. Они и сами видели, что тянуть ему действительно осталось недолго.

— Вот шесть сэн. Дай чего-нибудь… — он не договорил и, запустив пальцы в волосы, весь затрясся от кашля.

Хозяйка, за спиной у которой хныкал ребёнок, зажигая лампу, сказала с беспокойством:

— Ой, да тебе совсем плохо. Может, воды принести?

Но больной покачал головой.

— Что там воды! Вот что ему нужно! Сразу легче станет, — с этими словами высокий рабочий протянул Бунко стакан сакэ. Сам он, видно, был здесь новичок и до сих пор молчал. Но Бунко отказался и от сакэ.

— Да выпей же стаканчик! Глядишь, и правда легче станет. Ты, может, насчёт денег беспокоишься, так это ничего, отдашь когда-нибудь, — уговаривал его хозяин, протягивая бутылку. Бунко ничего не ответил.

Теперь заговорил широколицый:

— Тебе если платить нечем, так я заплачу. Ну, Бунко, выпьем, что ли, по одной?

Но Бунко сидел, не отнимая рук от лица, и молчал. Вскоре перед ним появился небольшой поднос с бутылкой сакэ и варёными овощами. Вдруг он поднял голову:

— Хозяин, ты уж извини, — произнёс он слабым голосом, опять раскашлялся и тяжело вздохнул. У него было худое продолговатое лицо со впалыми щеками. Волосы его, когда-то коротко подстриженные, теперь отросли. Они потеряли всякий блеск и были серопепельного цвета.

Несмотря на то что Бунко навеял на всех мрачное настроение, никто не был на него в обиде. А он, выпив несколько стаканов подряд, опять сидел в прежней позе, закрыв лицо руками. Не то чтобы ему была безразлична эта забота, но она не очень тронула его. Все эти слова доносились до него словно из другого мира. Ему было, конечно, приятно. Но он знал, что всё это скоро кончится. Он старался избавиться от мысли, что жить ему осталось недолго, и не мог.

Он находился в состоянии полнейшего безразличия, безнадёжности, которая туманом окутала его душу и тело и мешала проникнуть свету.

Он пил на голодный желудок, поэтому быстро опьянел и почувствовал себя бодрее. Подняв голову, он бессознательно улыбнулся. Широколицый, который был изрядно навеселе, радостно заметил:

— Вот видите, ему легче стало. Пей, дружище, пей. Бутылки не хватит, ещё возьму. Я плачу! Пей, пока не станет совсем хорошо!

В это время с улицы вбежали ещё двое чернорабочих.

— Ну и льёт! — крикнули они, усаживаясь. Ещё до прихода Бунко было ясно, что пойдёт дождь: небо на западе потемнело от туч, доносились раскаты грома.

— Ничего, это ненадолго. Но чудно всё-таки — конец весны, и такой ливень! — сказал хозяин.

Все оживились. На Бунко уже никто не обращал внимания. А за окном лил дождь как из ведра. Красноватый свет двух лампочек еле озарял помещение. На закопчённые стены упали огромные чёрные тени. И только красные лица развеселившихся гостей двигались из стороны в сторону.

Бунко небольшими глотками допил сакэ, которым его угостили, и приступил к закуске. Наевшись досыта, он поблагодарил хозяйку и начал собираться.

— Переждал бы дождь…

— А, невелика беда! Спасибо вам всем. — Плотнее запахнув своё дырявое пальтишко, Бунко вышел. Дождь всё ещё лил, но вот-вот должен был кончиться. Бунко поплёлся по переулку и вскоре выбрался на дорогу. Вот хозяин посоветовал переждать дождь. Подождать, пока кончится дождь, и тогда идти. А куда, собственно? Бунко остановился на перекрёстке, укрывшись под карнизом, и оглядел улицу. По ней со всех ног неслись рикши с крытыми колясками, в лужах рыжели фонари магазинов. Неподалёку по широкой улице продребезжал трамвай. Ну, Бунко, куда же тебе идти?

В трактире тоже, конечно, не знали, куда направился Бунко, и не интересовались этим. Это потому, что некоторым из них не приходилось задумываться: «Где бы сегодня переночевать?» У остальных у самих не было жилья, да к тому же они плохо знали друг друга. И вовсе не удивительно, что никто не подумал о том, куда направился Бунко. Но всё же после его ухода о нём заговорили:

— А ведь этому больному скоро крышка.

— Да, жаль парня. Может быть, ему лучше в приют устроиться? — сказал хозяин.

— А, эти приюты — одни разговоры. Да туда и не попадёшь, — отозвался один из рабочих.

— Ведь умрёт где-нибудь на дороге, — заметил другой.

— Может, кто и приютит? А откуда он? — спросил третий.

— Этого он и сам, наверное, не знает.