Равнодушные

Они чокнулись: дружеские и даже трогательные пожелания: «Спасибо, мама, Микеле», «Счастья тебе, Карла», «И за вас тоже, синьора». Беспорядочно сдвинутые приборы, четыре склоненные над столом головы, печальное позвякивание хрустальных бокалов при каждой новой здравице. Потом все выпили вина, вопросительно поглядывая друг на друга.

— Хорошее, — объявила наконец Мариаграция. — Чувствуется, что выдержанное.

— Вино превосходное, — сказал Лео. — А теперь, — добавил он, — я произнесу тост… Тост в честь каждого из вас. Но прежде хочу попросить тебя, Микеле, не смотри, точно приговоренный к смерти Сократ, это не цикута, а шампанское.

«Ты прав, — подумал Микеле. — Нужно веселиться». И он изобразил улыбку. Но она вышла такой натянутой и глупой, что он сам это почувствовал и громко засмеялся.

— Вот и чудесно! — сказал Лео, очень довольный тем, что сумел к месту ввернуть словцо о Сократе.

Он поднял бокал.

— За твою новую жизнь, Карла. — Он улыбнулся и чокнулся с Карлой. — Я отлично знаю, — продолжал он, лукаво глядя на нее, — каковы твои желания и о чем ты мечтаешь днем и ночью… Поэтому думаю, что попаду точно в цель, пожелав тебе замужества, счастливого во всех отношениях. Иными словами, чтобы твой муж был человеком богатым, красивым и умным… Я угадал, не так ли?

Мариаграция радостно кивнула головой и снова подняла бокал. Сама именинница ничего не ответила и даже не улыбнулась. Глумливый, иронический намек Лео открывал ей всю глубину ожидавшего ее падения. Но раз уж она решилась, то лучше падать на самое дно пропасти. Она опустила глаза и с чувством отвращения — она не любила французское шампанское — выпила все до последней капли.

— А теперь пьем за ваше здоровье, синьора, — продолжал Лео. — Насколько я понял, ваши надежды не совпадают с надеждами Карлы. Пожелаем же вам от всей души, чтобы ничто в мире не менялось и не изменилось в дальнейшем. Чтобы все оставалось по-старому, — тут он сделал ловкий ход, — также и со старыми друзьями.

Мариаграция заулыбалась, словно ее пощекотали под мышками.

— Да здравствуют старые друзья! — восторженно крикнула она. Чокнулась с Лео и единым духом выпила бокал до дна.

— За нашу дружбу, Микеле, — после короткой паузы сказал Лео. Он залпом выпил свой бокал и, подойдя к Микеле, протянул ему руку. Микеле посмотрел снизу вверх на Лео, который улыбался самодовольно и дружелюбно, посмотрел на протянутую руку. Он сидел, Лео стоял рядом. Микеле видел его широкую грудь и отечески ласковую, глуповатую улыбку на красном, пухлом лице. «Отказаться, — подумал он. — Отказаться и рассмеяться этому типу в лицо». Он поднялся, положив на стол салфетку. И тут он заметил, что после смеха и тостов воцарилась напряженная тишина. Карла и мать словно застыли и были сейчас так же неподвижны, как лампа и сдвинутая в беспорядке посуда.

Мать, полная нетерпеливого ожидания, смотрела на него, подперев голову руками. Лоб ее прорезали две морщины, и по глазам непонятно было, просит она или приказывает. Микеле снова стало неприятно и в то же время жаль ее. «Не бойся, — хотел он ей сказать, — никто у тебя не собирается отнимать любовника, мама, никто». Он переводил взгляд с матери на Лео, вглядывался в них, но свет лампы слепил глаза… Нет, это сон, дикий сон полнейшей апатии.

— Ну, смелее, — услышал он слова Лео. — Дай руку, и покончим разом со всеми недоразумениями!

Он протянул Лео правую руку, и Лео крепко пожал ее. И вдруг он очутился в объятиях Лео. Они обнялись и поцеловались.

Все мгновенно повеселели.

— Чудесно! — воскликнула Мариаграция и захлопала в ладоши. — Браво, Микеле!

— Ну, разве два таких разумных и порядочных человека, как Микеле и я, могут долго быть в ссоре! — воскликнул Лео. А про себя подумал: «Теперь, после этих объятий, ты оставишь меня в покое, молокосос?» Микеле, сидевший в конце стола, низко наклонился над тарелкой. Казалось, он устыдился этого объятия, точно совершил недостойный поступок. Наконец он поднял глаза. После примирения все трое сразу утратили к нему всякий интерес. Сидя на другом конце стола, они пили, смеялись… и не обращали на него никакого внимания. Они вновь казались ему далекими и совершенно чужими. Лео взял бутылку и наполнил бокалы матери и дочери, бокал Карлы он наполнил до краев.

«Я буду не я, если не заставлю Карлу выпить целиком хотя бы одну из двух бутылок». Он знал, что опьянение Карлы облегчит ему успех, и уже предвкушал все удовольствия встречи в саду. Быть может, виной тому была обильная еда, быть может, молодость и свежесть Карлы, но им овладела похоть.

«— Итак, не забывайте, — суровым голосом произнес он, подняв бокал. — Мы не встанем из-за стола, пока не допьем обе бутылки.

— Пейте вы, Лео, — сказала Мариаграция, которая беспрестанно смеялась и то и дело бросала на любовника пламенные взгляды. — Пейте вы или Карла… Я больше не хочу…

— Что ж, — согласился Лео. — Будем пить я и Карла, не так ли, Карла?

И он поднял свой бокал.