Равнодушные

Теперь дождь мерно кропил землю с небесной выси. В саду стало совсем сыро, легкий беспрестанный шелест воды скрадывал все другие звуки. Лео уходил взбешенный. Мало того что день рождения Карлы — цветы, сумка — обошелся ему в полтысячи лир, так еще из-за этого шампанского любовное приключение закончилось нелепо и даже постыдно. «Карла ни о чем другом и не мечтает, — с яростью думал он. — Зачем, спрашивается, было ее спаивать?! А теперь все придется начинать сначала». Лишь когда он выбрался на шоссе и посмотрел, в какую сторону ему теперь идти, он вспомнил про Лизу. Вчера вечером она пригласила его заглянуть на часок.

Вначале мысль о возвращении к бывшей любовнице показалась ему абсурдной. Он не любил ходить уже проторенной дорогой. Такой визит не лучше подогретого супа, который остался со вчерашнего дня. Но, с другой стороны, желание, которое возбудила в нем Карла, осталось неудовлетворенным.

«Если я сегодня не пересплю с кем-нибудь, — думал он, шагая под дождем по широкой и пустынной улице богатого предместья, — меня хватит апоплексический удар». Перед глазами стояла обнаженная плачущая Карла, и видение было столь сильным, что он провел ладонью по глазам, чтобы его отогнать.

«Ладно, схожу, — решил он после недолгих колебаний. — В конце концов Лиза тоже женщина».

И сразу приободрился. Подозвал таксиста.

— Виа-Боэцио, — приказал он, плюхаясь на сиденье.

Автомобиль набрал скорость, Лео закурил сигарету. «Это будет самый прекрасный день в ее жизни», — подумал он. И представил себе, как Лиза, завидев его, бросается ему на шею. «Вчера вечером она немного поломалась, ей хотелось меня разжечь. У нее тоже есть своя женская гордость… Но сегодня она не заставит себя долго упрашивать».

Мчащийся автомобиль бросал его из стороны в сторону, Лео казалось, что этим визитом к Лизе он проявит великодушие, сам останется не в накладе и Лизу осчастливит. «Это будет самый прекрасный день в ее жизни, — повторял он про себя. — Я подарю ей нечто такое, о чем она и мечтать не смела. И к тому же удачно закончу это дурацкий день». Он выкинул в окошко окурок сигареты Автомобиль, мягко скользя колесами по мокрому асфальту, выехал на пустынную улицу, обсаженную платанами. Машина остановилась. Лео вынул бумажник, расплатился, вылез и, горбясь под дождем, нырнул в парадное.

Он медленно поднимался по лестнице, без грусти и даже с удовольствием вспоминая, сколько раз проделывал это десять лет назад. «Ничего не скажешь, десять лет — это десять лет», — думал он, даже не пытаясь понять свою глубокомысленную сентенцию. Позвонил, ему открыла служанка. Все было как прежде. На миг ему даже показалось, что и он снова стал таким, как десять лет назад. Все стояло на своих местах; шкафы в темном коридоре, там, в глубине коридора, — стеклянная дверь в будуар, а вон и та вечно опущенная гардина, те же ковры. Он сел в одно из скрипучих кресел и закурил.

Спустя мгновение вошла Лиза.

— А, это ты! — разочарованно протянула она, села и посмотрела на Лео так, словно желала угадать причину его прихода.

— Не ждала? — удивился Лео, который был уверен, что его ждут с великим нетерпением. — Между тем вчера ты мне говорила кое-что другое.

— Мало ли что люди говорят, — ответила она, одернув юбку, — особенно ночью, когда не видят лиц друг друга.

«Притворяется, — подумал Лео. — Хочет, чтобы ее упрашивали». Он пододвинул свое кресло к креслу Лизы и, наклонившись к ней, сказал:

— А я уверен, что ты говорила искренне.

— Ну а вдруг я передумала? — живо возразила она. Сейчас вчерашняя минутная слабость предстала перед ней во всей своей неприглядной сути — не как вспыхнувшая вновь страсть к Лео, а как легкомыслие, недостойное ее любви к Микеле.

— Многое могло измениться со вчерашнего вечера, — убежденно добавила она.

Лео пристально посмотрел на нее. Взгляд его перебегал с лица на тело, на белую округленную грудь и обнаженную полоску плеча, которые в полутьме гостиной казались более свежими и гладкими, чем это было на самом деле. «Хочет меня помучить, — подумал Лео. — Ого, да она хитрее лисы». Он еще ближе наклонился к ней и сказал:

— А ты сейчас на редкость хороша.

— Значит, раньше я была некрасивой?! — воскликнула она с непроизвольным кокетством. Но тут же устыдилась своей новой слабости. «Надо выставить его вон, — подумала она. — Дать ему понять, что он просчитался».

Она взглянула прямо в его красное, возбужденное лицо, лицо человека, уверенного, что добыча от него не ускользнет, — достаточно было посмотреть, как он изгибается в низком кресле, как напряглась его грудь, как сверкают вожделением глаза, которым он пытается придать выражение неподдельной страсти. Ей стало противно, и внезапно она решила, что будет куда интереснее и умнее разыграть его, — сначала сделать вид, будто он желанен и любим, а потом отвергнуть. Ее переполняла гордость. «Теперь я люблю и любима другим», — хотелось ей с вызовом крикнуть Лео.

— Ты всегда была красивой, — ответил Лео. — А теперь стала еще красивее.

— Но у тебя есть Мариаграция, — парировала Лиза, начиная свою игру. — Зачем тебе я?