Равнодушные

«Он не Лизу, а меня любит», — хотелось ответить Карле. Но так ли это? Ей вдруг стало противно все, что происходило вокруг.

— Что я сделала ему плохого? — продолжала плакаться Мариаграция. — Чем я заслужила такое к себе отношение? Я пожертвовала ради него всем лучшим в жизни… И вот теперь, видишь, как он ко мне относится.

Карла предпочла бы быть сейчас в тысяче миль от дома.

— Ничего я не знаю, — ответила она наконец. И уже собралась высвободиться из материнских объятий, как вдруг, словно кто-то повернул выключатель, зажглись две лампочки на рояле.

Тьма поредела. Инстинктивным жестом Мариаграция мгновенно отстранилась от дочери, наклонилась и стала сморкаться в платок. Карла поднялась.

— Я очень растрепана? — спросила Мариаграция и тоже встала. — Лицо, конечно, все красное?

Карла посмотрела на нее — щеки побледнели, волосы растрепались, нос покраснел, глаза слезились, точно она сильно простыла.

— Да нет… у тебя отличный вид.

Они пошли в столовую. В коридоре уже тоже горел свет. Мариаграция подошла к одному из круглых зеркал и, как могла, привела себя в порядок. Потом — впереди Карла, за ней Мариаграция — они вернулись в столовую. И здесь было светло. Лео и Микеле, сидя напротив, мирно беседовали.

— В делах, — поучал Лео собеседника, — преуспеть нелегко. Тот, кто в них не разбирается, отдает свои деньги в руки того, кто в этом разбирается. — Но едва он увидел Карлу и Мариаграцию, как прервал разговор на полуслове. — Надеюсь, мы снова друзья, не правда ли, синьора? — сказал он, поднявшись и идя Мариаграции навстречу.

— В известной мере, — подчеркнуто холодно ответила Мариаграция и села на прежнее место.

Конец ужина прошел в молчании. Каждый был погружен в свои мысли, никто так и не проронил ни слова.

«Убиралась бы ты к дьяволу», — в растерянности думал Лео, глядя на Мариаграцию. Его совершенно не волновало отношение к нему Мариаграции, но неожиданная ярость ее нападок не предвещала ничего хорошего. Мариаграция же искала способ отомстить бывшему любовнику, боль прошла, но осталось терпкое чувство обиды. «Он хочет, чтобы я именно ему продала виллу, а я продам ее на аукционе», — наконец торжествующе решила она. Она не знала, ни какую выгоду ей это принесет, ни истинной стоимости виллы, но смутно догадывалась, что не только досадит неверному любовнику, но и получит таким образом на несколько тысяч лир больше. Карла в смятении думала о надвигающейся ночи. «Неужели я дала ему обещание? — спрашивала она себя. — И сегодня ночью должна прийти к нему?» Что же касается Микеле, то он испытывал острое недовольство собой. Ему казалось, что его поведение во время спора между матерью и Лео было верхом равнодушия. «Упущена еще одна отличная возможность поссориться с этим типом, навсегда порвать с ним все отношения», — думал он.

VIII

Наконец все встали из-за стола и неторопливо вышли из столовой. В коридоре закурили, украдкой взглянули на себя в зеркала и перешли в гостиную.

— Сегодня;- сразу сказал Лео, сев рядом с Мариаграцией и скрестив ноги, — я бы с удовольствием послушал классическую музыку… Карла, — обратился он к девушке, — сыграй нам что-нибудь — Бетховена или Шопена, лишь бы это была музыка тех старых времен, когда еще не существовало джаза, от которого потом адски болит голова… — Он добродушно засмеялся.

— Да, Карла, — поддержала его Мариаграция, она страшно обрадовалась неожиданной возможности свободно, без помех поговорить с любовником под звуки музыки. — Да, сыграй нам что-нибудь. К примеру… ту фугу… чью же?! А, вспомнила — Баха… Она у тебя звучала необыкновенно красиво.

Микеле идея послушать музыку тоже очень понравилась. Он испытывал усталость, раздражение, и обычное представление о мелодии как о сладостной реке, в которую стоит только погрузиться и сразу все забываешь, показалось ему удивительно верным. «Послушать музыку, — подумал он, закрыв глаза, — и к черту все пошлые заботы… Лишь бы это была настоящая музыка».

— Я уже давно не играла, — предупредила Карла. — Так что не будьте ко мне слишком строги. — Она подошла к роялю, перелистала ноты.

— Фуга Баха, — объявила она наконец.