Равнодушные

С минуту Лиза задумчиво прислушивалась к эху, затем посмотрела на Мариаграцию и поразилась — неужели это ревнивое, злое лицо выражает… материнскую любовь?! И что это за любовь, если она приводит в бешенство женщину, которая никогда не была особенно нежна со своими детьми. А не ревность ли это, слепая ревность покинутой любовницы?… Внезапно она все поняла и почувствовала огромное облегчение. Затем взглянула на Мариаграцию и снова засомневалась.

— Мариаграция, ты говоришь о Лео, не так ли? — спросила она.

Мариаграция в растерянности кивнула, тоскливо глядя на Лизу, и на лице ее можно было прочесть: «Зачем ты спрашиваешь?… Ты же знаешь… У меня, кроме него, нет никого на свете…» Они посмотрели друг на друга. Глаза Лизы светились радостью, торжеством и состраданием к приятельнице.

— Бедная моя Мариаграция! — воскликнула она. Теперь-то она сможет все объяснить, оправдаться, и тогда сразу разгладятся морщинки на лице Мариаграции, исчезнет ее подозрительность. — Бедная моя Мариаграция, — повторила она.

На нее вновь нахлынули воспоминания. Перед глазами снова всплыла вчерашняя сцена в полутемной передней… Карла в объятиях Лео. «Тебе надо ревновать к своей дочери», — подумала она. Она испытывала сейчас жалость к своей недогадливой приятельнице, но в то же время ощущала такую радость и даже счастье оттого, что она, Лиза, невиновна, и Мариаграция зря ее обвиняет, что не знала, как заговорить обо всем этом, — в тоне сочувственном или презрительном.

— Можешь не сомневаться, — сказала она наконец… — Можешь не сомневаться, я не видела Лео… Ни вчера… ни прежде. Клянусь тебе всем, что для меня свято.

Мариаграция продолжала молча глядеть на приятельницу, и в глазах ее стыла подозрительность.

— Поверь, — добавила Лиза, которую смущал ее испытующий взгляд, — произошло недоразумение.

Стараясь казаться невозмутимой, холодной и неприступной, Мариаграция, опустив голову, произнесла:

— Лучше нам расстаться. Уже поздно.

Слышен был стук мячей, время от времени из сада доносились голоса игроков. Мариаграция сделала несколько шагов.

— Поверь, — неуверенно повторила Лиза, — это чистейшее недоразумение.

Она осмотрелась вокруг, точно пытаясь найти подтверждение своим словам. Аллея была пустынной, и солнце, освещавшее бесконечно длинный безлюдный тротуар, лишь усиливало ощущение затерянности и одиночества. Лиза озиралась вокруг, не двигаясь с места. А Мариаграция уходила все дальше, задумчивая и неуверенная, глядя в землю.

«Поверь же мне, — хотела крикнуть ей вслед Лиза. — Он изменяет тебе, моя бедная Мариаграция, не со мной, а с Карлой, с твоей дочерью…»

Но Мариаграция удалялась, чуть сгорбившись, и в самой ее походке угадывалось упрямое нежелание обернуться и взглянуть правде в глаза. Постепенно она становилась все меньше, растворяясь в лучах солнца и сливаясь с зыбкими тенями высоких оград тенистых садов, пока не превратилась в черное пятно там, на спуске, в самом конце аллеи.

XII

Почему Лиза вначале почти признала свою вину, а потом стала клясться в своей невиновности? Других бы это озадачило, но только не Мариаграцию. Для нее все было яснее ясного и объяснялось очень просто: Лиза — лгунья и лицемерка. В этом Мариаграция была убеждена твердо. Нелегко объяснить почему, но лицо, поведение, речь Лизы — все говорило об одном. В лживости подруги она убедилась давно, после какого-то уже забытого теперь спора. Но этот спор был неотделим от того представления о моральных качествах Лизы, которое закрепилось у Мариаграции раз и навсегда. Так что отказаться от него означало бы вообще вычеркнуть подругу из памяти.

Итак — Лиза лжива и лицемерна, и в этом все дело. Почему она почти с состраданием сказала: «Бедная моя Мариаграция?!» Да только для того, чтобы посмеяться и позлорадствовать над ней; в лучшем случае, чтобы пожалеть ее, обманутую любовницу, за слепоту и наивность. Почему она так рвалась пойти на костюмированный вечер с ней и семейством Берарди? И тут все ясно и понятно, — чтобы коварно обмануть ее, заставить поверить, что в тот вечер она вовсе не ждала Лео. Словом, Лиза, эта ловкая интриганка, придумала тысячу способов обвести ее вокруг пальца. И ей это удалось? О нет! Не так-то легко ее, Мариаграцию, обмануть. Совсем даже не легко! «Не надейся, дорогая, — хотелось ей бросить Лизе в лицо. — Я глупа… но не до такой степени… Прошло время, когда я считала всех добрыми, милыми, преданными, любезными… Теперь я гляжу в оба, и меня никто не проведет… О нет, моя дорогая… хватит одного раза!.. Так что не надейся, золотце, я все поняла… Ты меня не обманешь. Я женщина проницательная, очень проницательная, более чем проницательная!»