Равновесие

Андрей Балабуха Равновесие

Еще один, — думал Суркис, глядя в окно на слегка всхолмленную равнину, вдали, почти у самого горизонта, переходящую в предгорья. — Еще один, которому ты отказываешь. И в чем? В самом главном, в праве работать, заниматься своим делом без помех. До чего же это тяжко — быть координатором Совета Геогигиены! Сбежать бы! Снова стать просто ландшафтологом и…

Негромко пропел таймер. Суркис подошел к столу и нажал одну из клавиш на панели селектора.

— Толя? Да. Как там у вас с контрольным расчетом по энергоцентру? Уже у меня? Спасибо. В двух словах. То же самое? Вы не ошиблись? Да не обижайтесь, чудак-человек, я же знаю, что вы непогрешимы. С машиной? Пусть так. И все-таки жаль, что вы не ошиблись… Еще раз спасибо. Все.

Он открыл почтовый ящик и, вынув оттуда рулон пергамитовой ленты, стал перематывать его, иногда задерживаясь и внимательно изучая нанесенный на ленту график. Это был приговор проекту энергоцентра. Приговор в последней инстанции, безжалостный и обжалованию не подлежащий. Суркис представил себе лицо Ждана Бахмендо, ведущего энергетика Зари, и ему стало невыносимо тошно. Уже не глядя, автоматически докрутив ленту, Суркис положил рулон на стол и сел, обхватив руками голову. «Сбегу, — решил он вдруг. — На один день, на один вечер, но сбегу».

Он снова нажал клавишу селектора.

— Светланка? Здравствуй, милая. Спасибо. Слушай, Светланка, если меня будут искать, придумай что-нибудь. Кто? Не знаю, но предполагаю. Не важно. Словом, я в нетях. В нетях. Идиома такая, потом объясню. Ну спасибо!

Суркис встал из-за стола и почти бегом направился к двери. Но сбежать ему не удалось. Дверь открылась раньше, чем должен был бы сработать автомат, и в проеме появилась человеческая фигура. Суркис едва успел остановиться.

— Добрый день, Ждан, — он вернулся к столу и, опускаясь в кресло и жестом указывая посетителю на другое, сказал в селектор; — Не вышло, Светланка. Так что я на месте.

И только теперь взглянул на Ждана.

— Я вас слушаю.

Несколько секунд они молча смотрели друг на друга.

— Так вы не измените своего решения, Суркис? — спросил Бахмендо.

— И вы это прекрасно знаете, — парировал Суркис.

— Но послушайте…

— Нет, это вы послушайте, Ждан. Вы хотите строить энергоцентр на Ардо. Красивый проект, не спорю. И знаю наперед все, что вы будете сейчас говорить: и про полное удовлетворение энергетических потребностей Зари на полвека вперед; и про необходимость создания первого в Человечестве реактора, работающего на тяжелых хроноквантах; и про изящество инженерного решения. Но вот посмотрите, — Суркис протянул Бахмендо рулончик пергамитовой ленты — Это цепочка экологических возмущений. Расчет велся в три руки; контроль делал наш лучший оператор, и к нему подключали Большой Мозг. Вот результаты. Вы сами видите, они выходят далеко за пределы допустимого. Во-первых, вам понадобится свести около двухсот квадратных километров леса, и не просто леса, а уникальной бальзоберезы. Во-вторых, работа установки повысит среднегодовую температуру планеты на двадцать четыре — двадцать шесть сотых градуса только за счет непосредственной теплоотдачи а воздух. В-третьих, вы предполагаете использовать в контуре охлаждения воду Ардуского каскада, что повысит его температуру по крайней мере градуса на четыре, а это, в свою очередь, породит теплое течение… Цепочка эта уходит настолько далеко…

— Я потратил два часа на дорогу, Суркис, вовсе не для того, чтобы еще раз выслушать все то, что уже читал в вашем заключении, — прервал Бахмендо.

— А кто просил вас ехать сюда, Ждан? Три часа назад, если мне не изменяет память, мы разговаривали по телераду.

— Мне хотелось поговорить с вами непосредственно, а не через экран.

— Не все ли равно, как говорить? Важно — что говорить.

— Так вы не измените своего решения, Суркис?

«Круг замкнулся, — с тоской подумал Суркис. — С этого вопроса мы начали и к нему же пришли опять. Ну как объяснить ему? И ведь он умен — ох как умен! — а вот никак не хочет понять…»

— …каких-то четверть градуса, — продолжал Бахмендо. — Ну не смешно ли сравнивать это с насыщением Зари энергией по крайней мере на ближайшие полвека?

— Когда кончился на Заре последний ледниковый период, Ждан? — предельно скучным и бесцветным голосом спросил Суркис.

— Не вижу связи.

— А связь та, что конец оледенения был вызван повышением среднегодовой температуры всего на три градуса. На три градуса, Ждан!

— Учтите, Суркис, я буду жаловаться.

Суркис встал. Этим всегда заканчивались подобные разговоры.

— Жалуйтесь, — сказал он. — Сколько хотите жалуйтесь. Не забудьте только, что Совет Геогигиены обладает правом вето. Да и в Большом Совете… Поймите вы наконец, что я, наверное, больше вас хочу увидеть проект в натуре. Но никто не имеет права так вмешиваться в экологию. — Уже дойдя до дверей кабинета, Суркис обернулся и добавил: — С каким удовольствием я поменялся бы с вами местами, Ждан! Вы даже не представляете, с каким удовольствием!