Равновесие невест (СИ)

— Что? Что ты сказала? — Ник остановился у самых дверей, вывернувшись из-под рук Томара. Он уставился на меня, будто я сказала нечто новое.

— Слишком демонстративно. Деморализующе, — я облизнула губы, пытаясь найти подходящие слова, невольно потянула руки ко рту, но вовремя одёрнула, и собрала разрозненные мысли в кучку:

— Это слишком ярко. Вызывающе. Нагло. Но, кем бы они ни были, они не могут победить нориус. Не могут свергнуть вас. А значит хотят унизить, растоптать уверенность, подавить, заставить следовать своей воли. Будут ещё провокации, — догадка была как прозрение. Я точно знала — так и случится. Как и Ник, оттолкнувшись Томара, выпрямившийся, в напряжении раздумывающий над событиями.

— Ваше Величество, нам надо идти, — осторожно намекнул колдун, когда король слишком долго простоял на одном месте. Очнувшись, он кивнул и без поддержки направился к выходу, сказав только:

— Поразмышляй над этим. Свежий взгляд со стороны, без вовлечённости, то, что надо, — и он улыбнулся кончиками губ, вызвав ответную улыбку. Я даже почувствовала немного гордости за себя, раз смогла хоть чем-то помочь.

Оставшись наедине с Миртой, без стеснения прошлась по комнате, порылась в комодах, нашла свежее бельё. Мне пришлось разбудить девушку, аккуратно вытащив из-под неё подушки, чтобы заменить наволочки, а затем сменить простынь. Даже мимолётный взгляд на чёрную слизь вызывал отвращение и я скомкала ткань, свернув узлом и унеся в ванную, где тотчас замочила в широкой раковине.

Коснувшись черноты, волосы на руках встали дыбом и пошла мелкая мурашка. Из пор проступил дымок ариус, который влез в мокрую ткань, покрывая поверхность раковины молочной пеленой, полностью скрывшей руки. Замерев на месте, осторожно вытащила их наружу, вызывая мелкие завихрения следом. И ариус медленно-медленно как влажный воздух вернулся ко мне, покрывая кожу липким ознобом.

Ткань осталась совершенно белой. Будто и не было ничего.

* * *

Мирта долго не приходила в сознание, оставаясь где-то на границе, вязкие сновидения бросали из стороны в сторону, то девушка погружалась в глубокий спасительный сон. Даже я немного задремала, пока ждала её пробуждения.

— Зачем ты здесь? — выдернул из дрёмы безучастный голос.

Открыв глаза, натыкаюсь на словно посеревшие от усталости глаза. Её обескровила эта болезнь. И она знала, что обречена.

— А почему бы мне не быть здесь? — отвечаю в тон, но слегка хмурюсь. — Тебя небось уже тошнит от приторного сочувствия остальных невест? — она дёрнула бровью, но не ответила. — А где твоя семья? Где мама и папа? Где братья и сёстры? Вас так много, но ты одна?

— Все боятся меня, — и она закашлялась в руку, быстро пряча её под одеяло, чтобы я не увидела новую порцию слизи. — Кто-то пустил слух, что я заразна, и их всех как ветром сдуло. Даже человечки отказываются приходить.

— Серьёзно? Король ведь говорил — ты не заразная. Растение опасно, а не ты. Забавно, многие девицы в гостиной изъявили желание остаться во дворце, чтобы ухаживать за тобой. Как же они будут это делать на расстоянии?

И она улыбнулась. Даже более того, улыбка была искренней. Довольной.

— Да пошли они. Но я, конечно, не откажу себе в удовольствии поиздеваться над ними. Особенно над задавакой Кирнан. Она вся такая беленькая чистенькая, но даже порога комнаты не преступила, издалека желала скорейшего выздоровления, — лицо Мирты искривила злоба. — Лицемеры. Я умираю, а они всё мне свою фальшь в физиономию тычут. Я вдруг поняла, что бесит именно это. Не смерть, а равнодушие и даже раздражение, которое идёт от них. Будто я не слышу, как они специально под дверями вчера обсуждали, что из-за меня их заперли и скорее всего отменят все празднества. Что я виновата в том, что понюхала эти цветы и заболела. Проклятые стервы! — и она горько заплакала.

Я молча слушала её отчаянную тираду, а когда прорвало плотину, забралась с ногами к ней и прижала к груди, лаская спутанные огрубевшие волосы. От девушки неприятно пахло чем-то гнилостным и затхлым, вблизи слышался клокот в груди, и слёзы мешались с чернотой, а всхлипывания с надсадным кашлем.

Пытаясь успокоить, я что-то несвязное говорила ей шёпотом, приговаривала как малышу, разбившему коленку, следя только за интонацией, вкладывая всю возможную нежность в свои слова. Немного сочувствия, немного тепла, просто, чтобы ей стало легче дышать.

И это сработало. Я даже уговорила её подняться и помогла принять ванну, собственноручно жёсткой мочалкой вымыла тщедушное тельце, намылила волосы, расчесала и даже слегка прошлась горячими руками, подсушивая, а после заплела в косы. Такие простые процедуры успокоили её, она ни разу не закашлялась, пока я её мыла, а наоборот вспомнила как сама купала двоюродную сестру, когда та извазюкалась в малиновом варенье.