Равные звездам

— Не паникуй! — приказал Дентор. — Нет смысла терзать себя всеми опасностями мира. Убийство при похищении — смертельная статья, гарантированная газовая камера. Зачем им такое? Успокойся.

— Извини…

Саматта несколько раз глубоко вздохнул и расправил плечи. На него накатило чувство, которого он не помнил уже двадцать лет: ледяная пронзительная ясность, беспощадно обнажающая окружающий мир, смывающая с него наносную шелуху, ощущение смертельной опасности и одновременно — удивительная четкость мысли. Таким он становился в молодости, под шквальным огнем противника в сураграшских джунглях, когда вокруг падали, сраженные, бойцы его роты, хрипели и стонали от боли раненые, но некогда было останавливаться и размышлять. Предельная ясность: убьешь ты — или убьют тебя, и ты твердо намереваешься если и подохнуть, то лишь прихватив с собой парочку гнид, что целятся в тебя сквозь просветы в густой листве.

Интеллигентный университетский историк умер, чтобы никогда больше не воскреснуть. Десятилетия мира, к которому он успел привыкнуть, оказались лишь коварной маскировкой для незримых опасностей. Он расслабился, остепенился, позволил блаженству жизни с любимой женщиной сделать его слабым и сонным. Он оступился, и случившееся — его вина. Он обязан был понять, что слава привлекает не только безобидных фанатов, но и мерзавцев, готовых наживаться на чужой жизни. Он прекрасно знал, что каждый год в Катонии с целью выкупа похищают несколько десятков человек — и не более половины возвращаются домой живыми. Знал — и не подумал, что в первую очередь опасность грозит Каре, ЕГО Каре. А через нее — и всем остальным членам семьи. Он слишком привык к неуязвимости Карины, к ее силе, ее умению драться голыми руками — и не подумал, что она не в состоянии хладнокровно убить другого, чтобы защитить свою жизнь. Он виноват в том, что расслабился, и теперь у него нет иного выхода, кроме как искупить свою вину.

Он уже давно не капитан спецназа. Но въевшиеся в кровь навыки убийцы и диверсанта никуда не делись, а физическая форма у него практически на прежнем уровне, пусть даже возраст все сильнее давит на плечи. И самое главное — он готов убивать, стволом, ножом или голыми руками, неважно, лишь бы защитить своих близких. Он пойдет по следу похитителей, и в живых они останутся только в одном случае: если небо вдруг рухнет на землю.

— Дор, — сказал он спокойно, — я намерен участвовать в расследовании. Мы сможем добиться, чтобы дело передали Тришши?

— Посмотрим… — рассеянно кивнул Дентор.

Неподалеку раздался топот множества тяжелых ботинок, и между голых по весеннему времени стволов деревьев показалась редкая цепь людей и троллей в черно-желтых униформах. Один из троллей, носящий нашивки лейтенанта, широко шагая, подошел к Дентору.

— Капитан, — сообщил он, — два человеческих трупа, пожилые мужчина и женщина, в двадцати саженях отсюда. У женщины перерезано горло, у мужчины свернута шея. Караул выставлен. У входа в аллею, возле арки, какой-то в дребадан пьяный человек валяется под деревом в компании с тремя пустыми бутылками, его сторожат. В кустах возле дорожки мы обнаружили это.

Он протянул два пелефона и небольшую серую сумочку.

— Пелефоны принадлежат Цу и Каре, — бесстрастно сказал Саматта. — Дор, пелефон Цу ты видел сам. Проектор и все такое. Сумочка — тоже ее.

— Помню, — кивнул Дентор. — Спасибо, Тамарэй. Остановитесь здесь, сейчас встречная цепь подойдет. Умные, сволочи. Знают, что пелефоны можно пеленговать даже без карты провайдера, не польстились на игрушки.

Снова затопотали ботинки, и с противоположной стороны приблизилась вторая цепь.

— Капитан, — доложил человек с нашивками вайс-капитана, — прочесывание закончено, никого не обнаружено.

— Понятно, — Дентор задумчиво потер подбородок. — Мати, мы больше ничего не можем сделать. Места, где нашли трупы и пелефоны, оцепим, авось эксперты что-нибудь еще там найдут. Через несколько минут здесь появится толпа… слышишь сирены? Патрульные на походе. В остальном же… Тебе здесь делать нечего, да и нам, в общем, тоже. Сдадим место криминалистам, а потом поехали-ка с нами. В управлении отдышишься и в себя придешь. Подумаем, что делать дальше.

— Спасибо, Дор, — Саматта хлопнул старого друга по плечу. — Но я пока останусь. Поброжу по окрестностям, авось кто что заметил. Сменишься — вызови меня, пообщаемся. Господин Гакусэй, — он повернулся к студенту, молча стоящему в стороне и наблюдающему за ним, — я сверх всякой меры признателен тебе за оказанную помощь.

— Не за что, господин профессор, — покачал головой тот. — Я почти ничего не сделал. Я пойду. Если я еще понадоблюсь, госпожа Сатта знает, как со мной связаться.

Повернувшись, он зашагал по аллее. Саматта задумчиво посмотрел ему вслед.

— Мати, — встревоженно сказал Дентор, — только без глупостей, ладно?

— Я когда-нибудь делал глупости на твоей памяти? — осведомился Саматта. — Я не мальчишка и не идиот. Не беспокойся, Дор, я действительно всего лишь поброжу по окрестностям. Позвони, ладно?