Раз-два-три-четыре-пять, выхожу тебя искать (СИ)

…— Эта картина не произвела на меня никакого впечатления, — фон Дайниц что-то словил на большом блюде и с хрустом сжевал, запивая вином. — Уже третья картина Гольбейна, а все портреты у него имеют весьма большое сходство. Можно было бы сказать, что это члены одной семьи, причем близкие родственники, а не совершенно чужие друг другу люди. Портрет баронессы Розалии фон Краузе похож, а два других — увы, не вижу ничего примечательного. Да и такие женщины не в моем вкусе, ваша светлость.

— В Эрсене все уже успели это заметить, мой дорогой фон Дайниц, — усмехнулся в ответ герцог. — Твой идеал — графиня Стефания и ей подобные…но за личные вкусы еще никто никого не порицал и я не собираюсь ставить это тебе на вид. Порицать тебя может только ее муж, но он уже слишком стар, чтобы делать это с клинком в руке, а на остальных ты можешь не обращать внимания, это не их дело и они даже пальцем не шевельнут в твою сторону.

— Не люблю я рыжих, ваша светлость, — Дайниц навострил уши на что-то, но с места не встал. — Баронесса Розалия хороша, когда видишь ее живьем, а на портрете это застывшая маска, которой можно ненароком испугаться. Помните тот портрет, который мы видели как-то на улице, его нес подмастерье, наполовину прикрыв полотном? Вы еще изволили остановить коня, потому что обратили внимание на один глаз, виднеющийся из-под полотна.

— Да, я хорошо помню тот необыкновенный портрет, — его светлость оживился, ударившись в воспоминания. — Когда я приказал показать мне его, подмастерье страшно испугался, но не посмел ослушаться. Я был поражен искусством художника, создавшего его…

— Женщина на портрете была не очень молода и не очень красива, — подхватил рассказ фон Дайниц, — но в ее лице было что-то, заставляющее всматриваться в него снова и снова. Мы потребовали проводить нас к той, что была изображена на портрете, уж очень хотелось посмотреть, как она выглядит на самом деле! Нам открыла дверь служанка, побежавшая опрометью за своей хозяйкой, а рядом стоял трясущийся от страха подмастерье с портретом. Женщина, фрау Элиза, была совершенно не похожа на портрет, разве что иногда казалось, что в них есть какое-то сходство. Она рассказала, что писал портрет ее муж, маэстро Гресс и ни за что не соглашался его продавать, пока их не прижало с деньгами. Мы, естественно, захотели поговорить с маэстро — уж больно нам понравился портрет, в отличие от его жены, но он даже не вышел к нам, запершись в своей мастерской. Фрау Элиза долго извинялась перед нами за странное поведение своего мужа, объясняя это тем, что он не умеет писать портреты по заказу, но показала нам три законченных полотна. Портрет нищенки, которая постоянно сидит на паперти — фрау Элиза пожаловалась, что муж отдал ей за позирование все деньги, еще он написал портрет босоногого мальчишки на фоне величественного замка, и последним был портрет богатого купца, лежащего на своих сокровищах. Картины он писал в разные годы жизни и какие при этом гуляли мысли у него в голове, не знал никто в семье.

— Портрет мальчишки на фоне замка я у него купил и велел повесить в одном из простенков, за толстой шторой, чтобы никто, кроме меня его не видел, — его светлость поднял голову вверх, рассматривая что-то на потолке, видимое только ему. — Мальчишка маленький, лет семи-восьми, грязный и оборванный, за его спиной — величественная громада замка, из которого выезжает богатый кортеж с флагами, но самое главное место на картине — глаза этого мальчишки. В них светится что-то такое…что можно глядеть на них бесконечно.

— Глаза будущего хозяина этого замка…ой, — я закрыла рот ладошкой и испуганно откинулась на спинку стула.

— Вы видели этот портрет, фрау Марта? — обернулся ко мне герцог.

— Нет, ваша светлость, мне так показалось…по вашему рассказу. Но возможно, у него была совершенно другая мысль, а я только зря встреваю в разговор…

— Нет, ваша мысль абсолютно правильна и поэтому я приобрел этот портрет…и спрятал его у себя в покоях

— Понимаю, ваша светлость. Такие картины… еще не пришло время показывать их всем подряд.

— А что вы могли бы сказать по поводу того купца, который со счастливым выражением лица лежит на своих сокровищах, окуная руки в сундучок с драгоценными камнями? — с долей сарказма спросил фон Дайниц. — Лицо у него выглядело таким умиротворенным и довольным жизнью…

— Да-а? А какие у него были глаза? — не с меньшим сарказмом переспросила я, уже понимая стиль и, надеюсь, замыслы неизвестного мне мастера. — Может быть, он хотел сказать, что в гробу карманов нет?

— Фрау Марта, вы пытаетесь найти глубокий смысл там, где его может и не быть, — фон Дайниц пожал плечами, — человек богат и счастлив, что ему еще надо? Да, а что тогда хотел выразить этот маэстро Гресс портретом свой жены? Написал бы портрет молодой девушки, получил за него хорошие деньги, а тут — немолодая женщина, да еще жена…