Раз улика, два улика!

– Здорово! Гошка, ты рад?

– Ну, рад, в общем…

– Гошка с папой повстречался, на виндсерфинге качался… – выпалила вдруг Маня.

– Чего-чего? Стихи, что ли, забацала? – удивился Леха.

– С ней это бывает, – засмеялся Гошка. – Только на виндсерфинге не качаются. Это ж не качели.

– Очень даже качаются. На волнах! Что я, виндсерфинга не видела! – обиделась Маня.

– Ну, если на волнах… – сжалился над нею Гошка. – А дальше что?

– Дальше я еще не придумала. Сейчас…сейчас… кушал рыбу, пил компот…

– После пучило живот! – докончил строчку Шмаков.

– Вы сдурели, да? – возмутился Гошка.

– Я про живот ничего не говорила! Нет, не так. Гошка с папой повстречался, на волнах он с ним качался, оба радовались встрече…

– Представляешь, человече? – опять закончил строчку Леха.

Гошка прыснул.

– Лешка, ты что? Чего лезешь…

– Не могу спокойно наблюдать муки творчества! Все тянет помочь девочке, я же благородный испанский дон!

– Ты не дон, ты дурак! – твердо произнесла Маня.

– Ну вот! Если б я, между прочим, был не дон, я бы тебе за дурака вмазал, но мое донство мне не позволяет!

– Да, Леха, ты силен! – засмеялся Гошка. – Донство! А ты, Маня, заканчивай со стихами.

– Я не виновата, они сами из меня лезут… Шмаков, ты не дон испанский, а обычный шкет болванский! Ой, честное слово, это само…

– Плохо, Малыгина, просто скверно! – подражая учительнице литературы Инне Николаевне, проговорил Шмаков. – Шкет болванский! Бездарно!

– Все, Леха, хватит! – вмешался Гошка, заметив слезы в Маниных глазах.

– А я что? Я ничего, – ответил Шмаков. – Ладно, проехали, а ты мне вот что скажи. Вы того мужика, которому бабки передали, сфотали?

– Как ты сказал? Сфотали? – взвилась Маня. – Так нельзя говорить!

– Ох, она меня достала! – заскрипел зубами Шмаков. – Без тебя знаю, как можно, а как нельзя.

– Незаметно что-то.

– Ой, заткнись ты!

– Гошка, я все-таки твоя гостья, а он…

– Леха! Если ты все время будешь задираться, мы никакого дела не сделаем.

– Все! Молчу, как камбала. Весь такой плоскенький, одноглазенький, лежу себе на дне и помалкиваю.

Тут уж и Гошка, и Маня не выдержали, расхохотались, и мир был восстановлен.

Через некоторое время Маня дозвонилась до своей знакомой.

– Тетя Мика? Здравствуйте, это я!

– Маняша? Ты почему не в школе? Заболела?

– Нет, тетя Микочка, не заболела, нас просто раньше отпустили. У меня к вам дело, тетя Мика!

– Дело? Какое дело?

– Моему одному другу надо с вами поговорить.

– Что это за один друг? Уж не тот ли самый Гошка?

– Да, только вообще-то он не один…

– Ничего не понимаю!

– Ну, их двое или даже трое…

– Гошек?

– Друзей!

– А, поняла. И что, всем троим надо со мной поговорить?

– Ну да!

– О чем, интересно знать?

– Это не телефонный разговор.

– Ах ты, боженьки мои! Не телефонный разговор, надо же! Это, надо полагать, вас четверо ко мне ввалятся? Трое парней и ты? А Саша?

– О, тетя Микочка, Саша пока не в курсе, я ее постепенненько подготовлю, а вы ей пока не говорите. Ну и маме тоже не надо…

– Маняша, это что-то плохое, да?

– Нет, что вы, это хорошее, то есть плохое уже произошло…

– Боженьки мои, ты меня пугаешь!

– Нет-нет, пугаться не нужно… Ой, а можно мы прямо сейчас приедем, а?

– Прямо сейчас? Можно. Это получится примерно через час? Я вам картошечки испеку! Приезжайте уж поскорее, а то я места себе не найду. Боженьки мои!

– Выезжаем! Ну вот, – сказала Маня, повесив трубку, – поехали!

– А между прочим, твой Никитос мог запросто в школу пойти, – заметил Леха.

– Боюсь, что да… Иначе он бы уже позвонил, – огорченно ответил Гошка.

– А ты ему звонил? – поинтересовалась Маня.

– Не успел еще…

– Так, может, он тоже еще не успел?

– Сейчас выясним.

Гошка набрал номер и сразу услышал заспанный голос Никиты.

– Алло! Гошка, ты? Тоже в школу не пошел?

– Ага! Слушай, братишка, быстро собирайся. У нас неотложное дело!

– У нас? Какое дело?

– Мы со Шмаковым и с Маней едем к одной артистке, которая снималась в кино с Еленой Куценко.

– Ошизеть! Где вы ее надыбали?

– Это Манина знакомая. Ты с нами?

– Еще спрашиваешь! Где встречаемся и когда?

Глава VIII У АРТИСТКИ