Раз в четыре года (СИ)

   - Да, серая рутина будней. Мы оба в ней. Я тебя понимаю и повторю то, во что верю, что всегда говорил: вместе мы справимся, это вопрос времени. А можем и затеять что-то серьёзное, чтобы развеяться. - осторожно ответил мужчина. - Сама знаешь, как родители относятся к новому году. Но в конце февраля у меня будет окно, тебя отпросим на неделю, спланируем перемену мест. Если сложится, выберемся в Европу? Там не так холодно, меньше людей на улочках, нет городской грязи. Почти рецепт, что доктор прописал. Тебе понравится, нам пойдёт на пользу неделя-другая отдыха в конце зимы. Станет легче, вместе вернёмся уже в весенний город. Или почти весенний, но уже совсем другой и совсем другими, перезапустив себя за дни обитания вне круга из серых будней. Выдохнем, переведём дыхание и перестанем вздыхать по пустякам. Что скажешь?

   - Сумбурно, но почему бы и нет? - выдохнула девушка и улыбнулась. - Совсем не против. Времени ещё много, предстоит долго ждать и терпеть, и оно пронесётся, знаю. Так всегда с предвкушением и завышенными ожиданиями: знаю, но мне от понимания легче не становится. Вот скажи, как тебе удаётся наслаждаться терпением?

   - Не пытаюсь бороться. - с улыбкой ответил мужчина. - Наполняю время смыслом. Подбрасываю ветки в огонь. Пламя занимается, вокруг собираются в рой мысли. Всегда должно крутиться что-то, по-другому нельзя. Вокруг костра, в движении, в голове. Иначе надвигается надуманное. Ну, или тараканы сбегутся на огонёк,

   Аня засмеялась, привлекая к себе взгляды и улыбки посетителей. Стараясь переключить внимание, девушка понемногу успокаивалась. Вместе с тем она заметила, что небо уже посветлело и прояснилось, оставляя надежду на погожий вечер. Свежий воздух дохнул из дверного проёма и под перезвон ветра ворвался в зал. Лучи, жёлтые с красноватым оттенком, скользнули по столу. Компания за соседним столом тоже занялась смехом, словно эхом возвращая долг.

   - Вот так номер. День всё-таки наступил, но уже вечером. - с улыбкой сказала Анна. - Пойдём? Возьмёшь одежду?

   Почти целиком занятая вешалка стояла неподалёку, но какое-то время Аня не открывалась от опустевшего столика, проверяя отсутствие оставленных вещей. Желания возвращаться не оставалось никакого. Хотелось поскорей оказаться дома, закрыть дверь и спрятаться в привычных стенах. Она улыбнулась спутнику, скорее автоматически вежливо, осознанно уходя в собственные мысли.

   - Прямо на улицу? - с наигранным удивлением спросил мужчина, придерживая дверь. - Там же порядочно надоевшая зацикленная рутина, вечные ожидания и, вдобавок к перечисленному, лужи и ветер...

   - Согласна, страшновато. - ответила Анна, поддерживая шутку и уже оказавшись снаружи. - Но в день сурка можно стать лучше, несмотря на погоду. Пусть зима ещё не началась, но хочется уже в самый конец февраля. Без ежедневного холода, не засыпая и просыпаясь в одной заснеженной ночи, растянувшей собственные границы до неприличия. Отчаянное ощущение, но эту песню я помню. И у меня есть ты, детка? Она пару лет стояла у тебя на будильнике, верно? Чего ты заливаешься?

   Мужчина попытался унять смех, что совсем не получалось. Обнявшись, они шли вдвоём к машине. Разводы и капли на тёмной краске искрились в солнечных лучах, так что не смытая пыль и размазанная грязь отошли на второй план. Дорогу приходилось выбирать, не подымая глаз. Обувь прибавила к свежих капель грязи на джинсы. Почти одновременно, оба молодых человека посмотрели на облака, чей нависший свинец наконец пробило солнце.

   - Я уж думал, что ты про зонт споёшь. - ответил мужчина, улыбаясь. - А махнула ещё лет на тридцать в глубину. Так далеко я не заглядываю, поверь. Но если тебе хочется, поедем поджидать весну домой? Там теплее.

   Последние слова он произнёс в машине, запуская двигатель и пристёгиваясь. Закрытые двери и поднятые стёкла оставили за бортом прохладный вечер. Запах кофе и города стёрся, день забывался в листах календаря, в жёлто-серых оттенках. Время сметало выцветшие числа снаружи, но часы внутри подёрнулись и оставили отметку: ещё одну в неизвестности и непонимании последних промозглых дней.

   Зелень вокруг, заросли кустарника и лиственные деревья ещё подчинялись неким геометрическим правилам. Но строения, основательно разрушенные, подтачивались временем и жизнью со всех сторон. Гармония в разрушении привносилась природной, словно музыка оркестра вгрызалась в тишину со всех сторон, не оставляя от покоя камня на камне. Канавы в местах обвалов подземных туннелей переросли в каналы, еще переполненные водой после прихода тепла. Большая часть цветов закрылась рядом в прохладе ночи, приглушив обрушение собственных запахов хоть ненадолго.