Раз за разом. Doing it All over.

Мы подъехали к вестибюлю и менее чем через десять минут уже ехали обратно на тридцатый этаж с ключом в руке и на сто семьдесят пять долларов легче. Я считал, что деньги потрачены не зря.

Несмотря на то, что я прожил две жизни (по крайней мере) и прожил в общей сложности почти тридцать пять лет, меня все равно впечатлил представительский люкс. Как я уже говорил, я был строго продуктом воспитания среднего класса. Мое представление о хорошем гостиничном номере всегда было односпальной кроватью в маленькой комнате с чем-то вроде вида. Я считала классным, если покрывало действительно подходило к ковру.

Количество квадратных метров в комнате было ошеломляющим. Там была гостиная с плюшевой мебелью и бар. Там была спальня, которая была почти в четыре раза больше моей дома, в ней была большая двуспальная кровать с вычурным покрывалом и 27-дюймовый телевизор. Пульт даже не был прикручен к тумбочке. В ванной комнате был огромный душ, отдельная ванна и утопленное джакузи, достаточно большое, чтобы вместить шесть человек. Вода в нем бурлила и дымилась, а небольшая табличка уверяла нас, что вода свежая для нашего визита. К сожалению, окно выходило не на Пьюджет-Саунд, а на север, откуда открывался впечатляющий вид на высотные здания Сиэтла и Спейс-Нидл вдалеке. Бесплатная бутылка белого зинфанделя стояла в ведерке со льдом.

«Вау», — пробормотала Нина, впитав в себя все богатство, бродя туда-сюда, глядя то на то, то на другое. Она долго смотрела в окно.

"Тебе это нравится?" — спросил я, подойдя к ней сзади и обняв ее за талию руками. Она откинулась на меня.

«Это была самая невероятная ночь в моей жизни, Билл», — сказала она мне. «Я запомню это навсегда».

"Это был план," сказал я, прижимая ее к себе.

Она подняла голову вверх, положив затылок мне на плечо. Ее левая рука с новым кольцом потянулась, чтобы погладить мое лицо. «Дай мне еще немного воспоминаний», — сказала она мне.

Наши губы слились в поцелуе; горячий, страстный обмен языками. Она повернулась всем телом так, что оказалась лицом ко мне, ее груди прижались ко мне, ее руки обвили мою шею. К тому времени, как он сломался, я уже был прямо, зная, что теперь нас ничто не остановит, что, наконец, настал час. Никто не знал, где мы. По понятным причинам я никому не сообщил об этой части своих планов на вечер. Не было бы телефонов, звонящих, чтобы остановить нас. Следующие девяносто минут мы были в великолепном одиночестве. Не вечность, но в то же время она была.

Нина протянула руку и развязала узел моего галстука, ослабив его. Она стянула его с моей шеи и попыталась уронить на пол. Мы оба рассмеялись, когда он упрямо повис на моей груди, подвешенный на булавке для галстука. Я отсоединил его и бросил галстук вместе с заклепками в угол. Я сбросил пиджак и уронил его на ковер.

Нина скинула свои высокие каблуки и шагнула обратно в мои объятия. — Раздень меня, — сказала она. «Раздень меня и займись со мной любовью. Сделай меня своим, Билл».

Я подвел ее за руку к кровати, и мы остановились там, она лицом к ней, я стоял позади нее. Я скользнул пальцами по ткани ее платья к ее шее, на мгновение коснувшись кожи, прежде чем схватить маленькую молнию.

Я медленно сдвинула его вниз, и платье разошлось, открывая мне кожу ее спины, бретельки ее лифчика. Я наклонился вперед и поцеловал ее в плечи, в то время как мои руки стягивали платье с ее рук. Гравитация сделала все остальное, позволив ему упасть к ее ногам. Она вышла из него и снова повернулась ко мне, ее грудь была обнажена, если не считать лифчика, ее шелковистая белая майка свисала до середины бедра на ее ногах в колготках.

Я снова поцеловал ее, позволив своим рукам коснуться накладки, чтобы почувствовать мягкий материал. Я осторожно потянул за него, и он освободился, упав, как и платье, к ее ногам. Она снова вышла из него, на этот раз оттолкнув его от нас. Мои руки путешествовали по ее спине, по ее ягодицам, останавливаясь, чтобы быстро сжать часть трусиков, прежде чем продолжить вниз к задней части ее бедер. Я гладил ее через нейлон, притягивая к себе сильнее, вдыхая ее духи, пока наши языки продолжали танцевать.

Я потянулся вверх и нашел застежку на ее лифчике, расстегнул ее, освободив ее груди от их заточения. Я отступил назад, прервав наш поцелуй, мои глаза пожирали ее, когда я снял лифчик и бросил его на пол. Ее соски набухли, стояли, как часовые, умоляя, чтобы мой рот поцеловал их, мои руки прикоснулись к ним. Я не сопротивлялся их зову, я наклонился вперед и взял один между губами. Нина ворковала, пока я сосал сначала одну, потом другую.