Разбег. Повесть об Осипе Пятницком

По здравой логике, тут бы и приступить к докладу (его должен был сделать Ленин как делегат от Лиги), но нет, весь остаток заседания ушел на совершенно излишнее, по мнению Осипа, обсуждение того, каким должен быть доклад, о чем следует в нем упоминать, а о чем не следует. Так, отвечая на чей-то прямой вопрос, Ленин сказал, что ему в докладе было бы удобнее использовать псевдонимы, употреблявшиеся на съезде, так как он слишком привык к ним, и ему будет легче употреблять их, чем каждый раз соображать, от какой организации был делегат. Мартов немедленно возразил, что целесообразнее употреблять протокольные псевдонимы, а Ленин на это в свою очередь заметил, что, поскольку протоколы еще не напечатаны, он не знает, какие у кого псевдонимы.

Мартов не стал больше затрагивать вопроса о псевдонимах — то ли удовлетворившись объяснением Ленина, то ли оттого, что перекинулся на другое, в его глазах, более существенное. Этим «другим» было: имеет ли докладчик право касаться частных заседаний организации «Искры», которые происходили во время съезда. Ленин полагал, что без рассказа, пусть краткого, об этих заседаниях никак не обойтись — во-первых, потому, что Лига в то время являлась заграничным отделом организации «Искры», во-вторых, потому, что без этих данных будет невозможно уяснить истинный смысл событий съезда. Мартов со всей решительностью выступил против оглашения сведений о частных заседаниях «Искры», обосновывая свою позицию тем, что на помянутых заседаниях не велось протоколов, при отсутствии которых разговор вполне может перейти в область сплетен. В таком случае, парировал Ленин, нельзя вести речь и о партийном съезде, ибо пока что отсутствуют его протоколы, на которые можно было бы сослаться; но почему, продолжал он, так уж следует бояться оглашения незапротоколированных заседаний, ведь в них принимали участие многие из присутствующих в этом зале, в том числе и товарищ Мартов, так что любой желающий сможет внести поправки, если вкрадутся какие-либо неточности; что же до пресловутых сплетен, то они не так уж неизбежны, если все мы сумеем удержаться на высоте принципиального спора, — нельзя не видеть гигантскую разницу между частными, с глазу на глаз, подчас недоказуемыми, разговорами и разговорами, ведшимися на частных заседаниях организации «Искры».

Реплики того и другого отличались остротой, даже хлесткостью (говорили, понятно, не только они, и Потресов брал слово, и Плеханов, и Троцкий, и Бауман, но выступления всех остальных слишком сопутствующими

были, чтобы запомниться); обоим им, Ленину и Мартову, нельзя было отказать ни в уме, ни в находчивости, недаром то справа, то слева раздавались восторженные хлопки либо шиканье, но Осипу эта перепалка определенно не по душе была — слишком явно носила она характер выяснения каких-то давних отношений; оттого и не возникло желание разобраться, кто из них более прав, кто менее. Бог ты мой, думал Осип, да стоит ли и время тратить на заведомые пустяки! Тот псевдоним будет назван или другой — неужели это может всерьез занимать кого-нибудь?..

Но оглядывал остальных, по эту и по ту сторону прохода, и невольно оторопь начинала брать: вон ведь какая заинтересованность в лицах! Похоже, он и впрямь чего-то не улавливает, что-то упорно ускользает от него — какие-то существенные оттенки происходящего. Временами, с чувством неловкости и досады, он вообще ощущал себя посторонним, словно бы люди, собравшиеся здесь, говорили на непонятном, чуждом ему языке. Да, все более понимал он, в механизме съезда, несомненно, есть некие скрытые пружины, та подоплека, в которую он попросту не посвящен. Но это объяснение (даже если предположить, что оно верно) отнюдь не вносило желанного успокоения; потому хотя бы, что оно вряд ли было единственным. А рядом, подспудно, возникало уже в нем новое сомнение: а ну как эта его «далекость» вызвана тем, что его решение принять сторону большинства — головное, чисто умозрительное решение, а внутренне он все пребывает в прежней своей неопределенности?.. Вопрос был не из тех, на которые может следовать немедленный ответ.

Осип с нетерпением ждал доклада о съезде партии, который Ленин должен был сделать на другой день; но тоже и с некоторой опаской: как в одном докладе охватить весь круг вопросов, рассматривавшихся на съезде, вскрыть обнаружившиеся расхождения и при этом не утонуть в частностях, подлинный смысл которых понятен лишь небольшому числу посвященных? Ленин, подобно опытному лоцману, умело обошел рифы и отмели, подстерегавшие его, не стал пересказывать ход дебатов, сосредоточив свое внимание на итогах прений, да и то лишь по главнейшим вопросам, каковыми, бесспорно, являлись обсуждение первого пункта устава и борьба из-за выборов в партийные центры.