Разбегающиеся миры, или Вселенская толкотня локтями

из правоохранительных органов, подключённые к розыску в приемлемых пределах, втихую прошерстили остальные отели и прочие легальные и нелегальные пристанища Плесецка и Архангельска, где могли затаиться Кроуфорд и Уоттл. Розыскные мероприятия положительных результатов не принесли. Неутешительный итог заключался и в том, что по-прежнему отсутствовали какие-либо выходы на кукловода.

К полуночи Иван Сергеевич примирился с поговоркой о том, что утро вечера мудренее. Он оставил в состоянии боеготовности дежурные службы и специальные сторожевые посты, а остальных оставил на оперативной связи до семи ноль-ноль местного времени. На девять часов утра полковник назначил заседание оперативного штаба в аэропорту космодрома.

3

Часы пробили полночь, но Топтыжный не ложился спать – не до того было. В номере гостиницы он ещё раз подверг мысленной ревизии задумки дня грядущего, отыскивая уязвимые участки. Сбивая служебную горячку, он включил голограф – и очень удачно: по областному телевидению транслировали запись дневного интервью, которое местный тележурналист Леонид Заказной взял у спикера парламента.

С Павловым полковник даже заочно был слабо знаком. А уж о его политической платформе и вообще, что называется, был наслышан где-то и как-то. Человеческим и профессиональным недостатком чекиста являлось то, что он, будучи асом оперативной работы, не особо разбирался в хитросплетениях политических течений. В обиходе Иван Сергеевич довольствовался тем, что держался за незыблемые моральные принципы, которые ему заменяли компас при определении «азимута жизни». Тем уместнее сейчас показалась ему такая вот форма общения с человеком, судьба которого в значительной мере зависела от него, от Топтыжного.

Чекист откупорил банку с соком, присел на диван и добросовестно постарался вникнуть в ход экранного диалога.

– …Вениамин Павлович, северное лето короче оленьего квоста, – с характерным оканьем и говором, заменяющим произношение шипящих звуков более твёрдыми (отчего слово «хвост» у него звучало как «квост»), говорил Заказной. – Июнь у нас выдался колодным. А вы, перед приездом к нам, встречались с аркангелогородцами налегке. Не замёрзли?

– Душевная теплота северян согревает, – улыбнулся тот. – Ведь бывает так, что на улице зной, а в душе у нас – стужа. И всё: замерзает человек, несмотря на солнечное пекло. И, наоборот, на дворе зима, а нам – хоть бы хны. Отчего так? Да оттого, что рядом любимые и добрые люди, единомышленники.

– По-о-онятно, – протяжно «окнул» тележурналист. – Выкодит, Север вас встретил как родного?

– Очень точно подмечено, как родного, – благодарно взглянул на собеседника председатель Государственной Думы. – Ваш покорный слуга родом из простой трудовой семьи, и для меня, в известной степени, родина везде, где доминируют люди труда.

– Из-за этого и ваше детище называется Трудовой партией? – уточнил его собеседник.

– В известной степени, – согласился Вениамин Павлович. – Ведь, по большому счёту, всё сущее на Земле создано или природой-матушкой, или человеческим трудом. А в суровых климатических условиях, где стихия к нам не шибко благоволит, значение трудового фактора возрастает. Отсюда общесоциологическая закономерность: развитие общества, пускай и противоречиво, но движется той стезёй, на которой начертано «Кто лучше работает, тот лучше живёт». И несмотря на обоснованную критику капитализма, который постепенно сходит с исторической арены, я признаю: буржуа работает лучше рабовладельца или феодала, а современный наёмный работник – лучше раба или крепостного. Вы не замечали? – обратился он к Заказному.

– Скоду и не скажу, – растерялся тот.

– А это так, – настаивал Павлов. – И антагонизм между эксплуататором и эксплуатируемым в значительной мере снимается в высокотехнологичном обществе, где в основном удовлетворены базовые потребности человека, а потому на первый план выходят духовные запросы. Ныне, когда мы, по-простому говоря, заткнули пасть своей утробе, общественное признание и нужность людям становится главной ценностью. Людей с такими установками я, заимствуя терминологию у академика Кузовлёва, называю

космочелами. Чувствуете смену приоритетов?

– Чувствую, но не уверен, – признался сотрудник телевидения. – То есть, деньги уже не идол?

– Именно! Деньги – одно из средств выразить все лучшее в себе и быть счастливым вместе, а не вопреки остальным.

– Но как от нас – троглодитов, вдруг появятся ваши космочелы, – ёрничал ведущий. – Они что, с неба свалятся?

– Отнюдь, – улыбнулся спикер парламента. – Это не Богом избранный класс. Это наиболее сознательные представители интеллигенции, промышленных и сельскохозяйственных рабочих, среднего и малого предпринимательства. Такая психология зиждется на исконно трудовой биографии их самих и их предков, всё заработавших своим горбом. Им ничто не перепало даром, а досталось соответственно трудовому вкладу в общее дело. Таким вот образом из поколения в поколение традиции и установки на труд, справедливость, заботу о сирых и убогих у космочелов и закрепились в виде внутреннего императива.