Разбей сердце принцессы

– Кто бы это ни был, он или она недолюбливает мисс Норвуд настолько сильно, что готов… убить. – Выдвинув своё логичное предположение, Харди переводит взгляд на молчаливую женщину-ректора, интересуясь: – А вы?..

– Я Элизабет Пауэлл, ректор университета и владелица общежития, – отвечает она.

– У вас нет никаких предположений по этому поводу? Кто мог подобное совершить? Хорошо ли вы знакомы со своими студентами?

– Я никогда не слышала, чтобы мисс Норвуд так ненавидели. Бывают разные сплетники, но чтобы делать такое… Невозможно.

– А что насчёт пола убийцы? Удалось узнать что-нибудь касаемо пола?

– Каталина сказала, что видела мужскую фигуру, но у полиции всё же есть какие-то сомнения, и они сказали, что не могут поверить ей на слово. Нужны веские доказательства и проверки. – Мама продолжает поглаживать мои плечи, и мне будто бы и впрямь становится спокойнее на душе, когда я понимаю, что она рядом. Однако, несмотря на это обманчивое представление, я прекрасно знаю, как сильно она напряжена внутри.

Когда в следующую минуту заговаривает папа, я впервые за столько лет слышу в его голосе страх.

– Ответь на важный вопрос, Харди: зачем этому человеку могло понадобиться такое бессмысленное убийство?

– Джереми… – одёргивает его за небрежно брошенные слова мама. – Мы говорим о смерти невинного.

– Мария, сейчас важнее всего безопасность нашей дочери. Кем бы этот человек ни был, мы должны понять цепочку его мыслей, которые привели к этому шагу.

Обойдя столпившийся народ, к нам пробирается Джозеф. Руки у него облачены в синие латексные перчатки.

Папа оживляется при виде брата-полицейского.

– Ну что там?

– На посту охранника есть камеры, как и по всей территории кампуса. Мои ребята уже получили доступ к видеозаписям. Всё тщательно просмотрят. Не волнуйся, Джереми, мы не дадим твою дочь в обиду. Всё-таки она член и моей семьи тоже.

Харди прокашливается и снова подаёт голос:

– Мистер Норвуд, во время следствия я рекомендую мисс Норвуд воздержаться от посещения занятий. Пусть она остаётся дома, а выходит только в сопровождении охраны. Сообщите также своей охране ужесточить наблюдение за домом, чтобы никто не входил и не выходил без вашей осведомлённости.

– Да, это будет верным решением, – соглашается Джозеф. – Мы выяснили, что до момента убийства, свет на посту охраны был выключен. Этот человек намеренно включил его, а Лина сказала, что к тому же ещё и посмотрел прямо на неё. Это не может быть просто так. Он чего-то хочет или хотел этим что-то сказать. Осталось только найти доказательства слов Лины по видеозаписям, и мы удостоверимся в том, что этот человек представляет для неё самую настоящую опасность. Судя по всему, он нацелен именно на твою дочь, Джереми. Медлить нельзя.

* * *

Ирэн и Вэнди обещают заехать на выходных и переночевать в нашем доме в Медине. Мама, конечно, не против.

Впервые за долгое время я вижу папу чаще, чем пару раз в неделю. И хотя это позитивные моменты, разбавляющие негатив, всё равно мне приходится признать факт того, что это временно и совсем скоро папу снова утянет в омут работы.

Внутри меня всё трясётся и не перестаёт трястись ни на секунду. Не хочется верить в происходящее, и моментами мне кажется, что это всё нереально. Может, я просто сплю.

– Пицца на обед тебя устроит, детка?

Появившись в гостиной и сев рядом со мной, мама целует меня в щёку и смотрит в глаза, наполненные всё тем же страхом, который так и не растворился после вчерашней ночи.

– Всё будет хорошо. Скоро его найдут, – подбадривающе шепчет она, гладя мою руку.

– Зачем? Что я сделала? Зачем он хочет убить меня?

– У нас с твоим отцом много врагов. Зависть – самое отвратительное чувство. Оно может превратить человека в животное, готовое на всё, чтобы сделать твою идеальную жизнь ужасной.

– Тогда зачем такая жизнь? Неужели нельзя обойтись без всех этих денег и известности?

– Каждый зарабатывает как может. Если бы не наша работа, мы бы не жили в такой роскоши, в какой живём сейчас.

Я чувствую, как злюсь:

– А зачем вся эта роскошь, если рано или поздно можно поплатиться за неё своей жизнью?

– Лина, хватит. Всё будет хорошо. Никто не причинит тебе вреда.

Я решаю промолчать.

Мама тоже молчит. Скорее всего, она подбирает уместные слова, пытаясь при этом не задеть меня ещё больше. А я зла. Если ты сказочно богат и живёшь, казалось бы, идеальной жизнью, ни в чём не нуждаясь, жди гостей – людей, что обязательно попытаются проклясть тебя, ну или воров, пожелавших доли твоих денег. А чего только стоят многочисленные рассказы о похищениях людей из богатых семей и требовании выкупа…

– Давай мы поговорим об этом потом. – Мама встаёт. – Я иду заказывать пиццу. Тебе как обычно? С двойным сыром?

Я продолжаю молчать, и, устало вздохнув, мама спешит оставить меня наедине, уходит, при этом не забыв закрыть за собой дверь. А затем я слышу, как она всхлипывает, и все её эмоции, которые она до этого едва сдерживала в себе, выбираются наружу подальше от посторонних глаз. Я слышу страх в её вздохах.