Разбитая гитара. Книга 3. Разлука

Ее мучили вопросы, на которые не было ответов. И никогда, судя по всему, уже не будет. Этим людям, дерущим глотку на футбольном поле перед зданием суда, ничего этого не понять. Но самое главное сейчас для нее – не выйти из себя, сохранить самообладание, не показать, как ей больно.

Она сцепила зубы и закусила щеку изнутри. Держись! Ну, держись же! По лицу предательски потекли слезы.

«Тряпка! Господи, ну какая же ты тряпка, Амира!» – мысленно говорила она себе.

В этот момент из толпы в нее полетел помидор. За ним еще один. Люди, казалось бы, совсем обезумели. В мгновение ока в нее полетел дождь из помидоров, но не успели военные как-то отреагировать, помидоры превратились в камни, вот прямо как ее жизнь, в которой постель из роз словно по воле злого рока стала полигоном из отходов битого стекла.

– Внимание! Напор! – услышала Амира где-то рядом.

Она заметила, что по руке течет кровь. Кажется, камень попал ей в плечо. Или это был помидор?

В этот момент военный кордон, охранявший коридор, по которому вели ее, главную преступницу XXI века, наставил на толпу водометы. Щелк! Водометы включились, обращая метателей камней и помидоров в охваченную паникой горстку тараканов. Далее события стали развиваться со скоростью звука. Конвой просто схватил ее в охапку и словно мешок с мукой втащил в здание суда.

– Именем короля призываю всех встать! – голос Бхуми Бохара словно бы восстал из средневековья, – оглашается приговор подполковнику запаса, подсудимой Амире де Оливера.

По залу холодными мурашками пробежал шепоток.

– За нарушение статьи 1577, статьи 2011 части  третей, статьи 1112, и статьи 3752 части второй Уголовного Кодекса королевства Патонг подполковник запаса Амира де Оливера приговаривается к казни посредством смертельной инъекции. Приговор вступает в силу в течение двух недель после вынесения и обжалованию не подлежит. До исполнения приговора осужденная де Оливера подлежит пребыванию в колонии строгого режима Бахкирутан.

***

Пока машина с вооруженными до зубов конвойными везла ее в Бахкирутан, Амира предавалась размышлениям. Что, если бы тогда, много лет назад, она ослушалась мать и вместо консерватории стала играть в рок-группе, как ей всегда того и хотелось?

Возможно, мрачные пророчества леди в шелковом костюме об истоптанных о земной шар башмаках и пьяных оргиях сбылись бы, она никогда не стала бы той, кем стала, и их всех оставили бы покое? Родители бы ее прокляли, лишили капитала, и лучшей мести и придумать сложно.

Тогда Анхель остался бы жив, просто потому, что не встретил бы ее, и его антрацитовые глаза манили бы своим намагниченным взглядом кого-то еще. У них родился бы сын, другой, уже не Эстебан, а возможно, и два. И ни один бы не погиб. Королевская чета ездила бы с официальными визитами и широким размахом писала мировую историю.

А так получилось, что историю написал всего один человек, и это был ее сумасшедший брат Камаль, всем известный как просто Люк. И в итоге она все равно топтала башмаками мир, с той лишь разницей, что шнурованными. Она все равно вышла замуж за гитариста, и даже от пьяных оргий Бог ее не защитил.

Она привыкла к логическому ходу вещей и считала, что в столь радикальной перемене судьбы мог быть смысл лишь в том случае, если ей была уготована участь произвести на свет короля. И она была ей уготована. Только вот короля больше нет, и все жертвы оказались напрасными.

Двадцать лет и куча человеческих жизней псу под хвост. А теперь под этот же самый хвост покатилась и ее жизнь.

Страшно ли ей было умирать? Скорее, нет. Ведь человеку, который уже умер однажды, не страшно уже ничего. Если веревочка, связывающая воздушный шарик с землей, обрывается, ему остается просто взлететь.

Жалела ли она, что фактически сама себя сдала в лапы своих палачей? Нисколько. Никому не было дано понять, что творилось в ее душе. И уж тем более никто не знал, что вдали от Патонга убийц сына все равно не найти. А так… если все, что говорят о внетелесной жизни, – правда, значит, они еще ей встретятся, и муж, и сын.

Пожалуй, здесь ее еще бы удержала маленькая Салима, но даже этот последний лучик надежды у нее отобрали. Что ей здесь делать? И чего бояться? Того, что десятки успешных спецопераций стоят дешевле одной неудачной?

Или того, что ценность человеческой жизни в Патонге – не выше ломаного гроша? Нет, ни о чем этом не стоило бы даже и думать. Жаль лишь того, что убийца ее сына будет загрязнять эфир своей отвратительной тушей, и ничего ему за это не будет.

И раз уж сейчас нужно о чем-то подумать, то тогда она подумает о том, почему в Уголовном Кодексе Патонга статей оказалось почти столько же, сколько и жителей этой прекрасной страны. Или, может быть, ей стоит подумать о том, почему на процессе, который, между прочим, был закрытым, и куда не удалось пробраться ни одной собаке из желтой прессы, присутствовал таинственный человек в черном балахоне?

Он стоял в темном углу, прислонившись к стене, почти сливаясь с ней, но глаз Амиры был все еще достаточно зорок и внимателен, чтобы увидеть его.