Разбитая музыка

В течение последних шести месяцев Ронни уговаривал Джерри и меня приехать и дать рождественский концерт для наших поклонников в Ньюкасле. Он забронировал для этого бар Университетского театра, и все билеты уже распроданы. Джерри, которому удавалось вполне неплохо зарабатывать в Лондоне выступлениями и периодическими гастролями, как и я, испытывает смешанные чувства по поводу воссоединения Last Exit. Его охватывают противоречивые эмоции: от ужаса до сентиментальной ностальгии, но все-таки мы склонны согласиться, и теперь, когда отступать уже поздно, мы оба рады предстоящему выступлению. Мы устраиваем репетицию в уоллсендском художественном центре, переделанном из викторианской школы, в которой когда-то училась моя мама. Маленькой девочкой она, наверное, сидела в этом самом зале в своих милых ситцевых платьях и белых носочках, со светлыми волосами, завязанными в хвостики по бокам. С широко открытыми глазами она мечтала о своем послевоенном будущем и о смелом принце, который спасет и увезет ее.

Наш старый коллектив немного «заржавел», но репетиция проходит хорошо. Мы все рады видеть друг друга. Ронни и Терри не изменились ни на йоту с тех пор, как мы виделись в последний раз, и мне интересно, думают ли они то же самое про нас с Джерри. Мы выбираем около пятнадцати номеров из нашей старой программы, а потом, сдув «паутину» с давно не исполнявшихся песен и освежив в памяти слегка забытые аранжировки, мы восстанавливаем свою прежнюю форму. Следующим вечером театральный бар переполнен сотнями зрителей, точно как во время нашего прощального концерта год назад. Это неожиданный поворот событий и притом очень трогательный, потому что присутствуют все, кого я знаю. Мой брат и Фил Сатклифф тоже здесь. Соглашаясь на выступление, мы с Джерри думали, что идем на огромный риск. Вдруг никто не придет, и мы будем чувствовать себя ужасно глупо, как будто нас забросали тухлыми яйцами? Но то, что происходит, попросту поразительно. Мы превысили все ограничения, предписываемые правилами противопожарной безопасности, но зрители, теснящиеся в зале, как сардины в банке, улыбаются и счастливы видеть нас снова. Вот это поистине домашняя теплота. Фил Сатклифф берет на себя обязанности конферансье, и мы начинаем играть в атмосфере горячего одобрения. Я опасался, что по прошествии года некоторые песни могут забыться, но зал поет вместе со мной во весь голос, не пропуская ни единого слова.

Я думаю, что примерно так же должен чувствовать себя человек, занимающийся серфингом. Тебя без всяких усилий с твоей стороны несет на волне счастья, эмоций и воспоминаний. В тот вечер мы играем до полного изнеможения, но и тогда несколько чересчур вдохновленных и, вероятно, выпивших лишнего зрителей не желают расходиться и умоляют нас сохранить группу в прежнем виде.

Я не думаю, что Ронни и Терри по-настоящему надеются, что мы с Джерри откажемся от своей мечты добиться чего-то в Лондоне, но это последнее выступление кладет конец какому-то напряжению между нами. Мы закончили свою совместную деятельность на высокой ноте, и какие бы недоговоренности и обиды ни сохранялись в наших отношениях со времени распада группы, который произошел год назад, теперь все это аккуратно и честно разрешено. На следующее утро к вокзалу в Ньюкасле направляется странная троица. Мы с Джерри кутаемся в свои теплые пальто, и каждый из нас держит в руках по чемодану. Джо с открытым ротиком спит в своей коляске, одетый в серебристый зимний комбинезон, который делает его похожим на обессилевшего космонавта. Стоит угнетающе сырая и холодная погода. Минутная стрелка на огромных вокзальных часах, висящих высоко над платформой, вздрагивает и замирает на отметке тридцать минут девятого. Мы спешим спрятаться от ветра в тепле привокзального буфета, чтобы присоединиться к таким же, как мы, промерзшим душам, ждущим отправления поезда, который отвезет их на юг. Мы сидим в буфете, отхлебывая кофе из пластиковых стаканчиков, когда какой-то шутник включает на весь вокзал песню Animals «We Gotta Get Out of This Place» («Нам пора убираться из этого места»). Кажется, все люди вокруг понимают шутку, словно все мы здесь — изгнанники из какой-то заколдованной земли, стремящиеся в неопределенность будущего. Этой записи уже больше десяти лет, и не забыли ее, я думаю, только потому, что она часто исполняется. Все та же мрачная песня. Все та же мрачная шутка.