Разбитая музыка

мне очень жаль, что я так расстроила тебя, и надеюсь, что когда-нибудь ты меня простишь — вот все, что я могу сказать. Я помню, в одной твоей песне есть слова, что разбить чье-нибудь сердце — это все равно, что разбить свое собственное. Ты прав, так оно и есть. Меня убивает мысль о том, что я потеряла тебя. Обними и поцелуй за меня маленького Джо.

Люблю, мама.

Я снова чувствую себя семилетним мальчиком.

Моя мать не могла тогда знать, что жить ей осталось не более десяти лет, но каким-то внутренним слухом она, вероятно, слышала часы, отмеривающие ее время. Она увидела клочок синего неба и рванулась к нему. Я стремился к своей мечте, а она стремилась к своей, но какая-то часть меня не могла благословить ее идти ее собственным путем. Мой ответ, хотя я и пытался сделать его как можно более нежным, не стал от этого менее безжалостным. Я решительно встал на сторону своего отца, решив, по глупости, что жизнь — это игра, похожая на футбол, которая может быть выиграна или проиграна в зависимости от численности игроков с каждой стороны. Кажется, я закончил письмо чем-то вроде самооправдания, сказав, что я должен быть за отца, что я не могу больше поддерживать с ней отношения и что «даже это письмо кажется мне маленьким предательством». Мне больно писать об этом, но, должно быть, мое письмо ужасно ранило ее. Мысль об этом ранит меня и сейчас, когда я понимаю, каким надутым, глупым щенком был я тогда, потому что пройдет совсем немного времени, и я сам окажусь в положении безнадежно влюбленного в другую женщину, парушу брачные обеты, несмотря на свою уверенность в том, что сумею их соблюсти, что меня сметет волна чувств и страсти, которую никто не в силах будет остановить…

В середине апреля, когда Фрэнсис и Джо еще не вернулись из Манчестера, я иду в музыкальный магазин фирмы Virgin Record на Бэйсуотер-роуд и покупаю пластинку с песней «Roxanne». На задней стороне конверта — моя фотография, сделанная во время нашего выступления на фестивале Mont de Marsan, a внутри, под заголовком песни значится мое имя как автора слов и музыки. Запись выпущена компанией Virgin Music Ltd. Я невероятно горд. Наша песня объявлена «записью недели» в RecordMirror, журнал Sounds тоже упоминает нас среди лучших. MelodyMaker утверждает, что если это и хит, то не особенно выдающийся, a NME демонстративно игнорирует наше произведение.

Джерри звонит мне и просит внести его в список гостей нашего концерта, который мы даем этим вечером в Nashvill Rooms. Он прочел хорошие отзывы о нас. (Правда, TimeOut предупреждает своих читателей, что мы скучны и бездарны еще до того, как мы успеваем сыграть хоть одну ноту.

Однако с некоторых пор подобные высказывания только заводят меня.) Я знаю, что Джерри очень рад за меня, но знаю я и то, что какой-то своей частью он хотел бы, чтобы наше выступление оказалось не очень удачным. Как бы то ни было, я по-прежнему нуждаюсь в его одобрении: слишком уж долго он был моим партнером и соперником. Однако в этот вечер мы даем отличный концерт. Даже Джерри поднимает в знак одобрения оба больших пальца.

В конце этого вечера я становлюсь свидетелем жаркого спора между Майлзом и Кэрол Уилсон за право быть моим издателем. Майлз считает, что Кэрол и ее отдел сделали для меня слишком мало. Ведь они, к примеру, могли бы оказать мне финансовую поддержку или организовать гастроли. Он хочет, чтобы я расторг свой первый контракт, но мы с Кэрол не только деловые партнеры, но и друзья, и я не могу идти на поводу у Майлза, у которого всегда наготове собственный план действий. Я автор почти всех песен в альбоме, а мой издательский контракт был подписан задолго до создания группы Police. Таким образом, у Майлза нет никаких законных прав на какую бы то ни было прибыль от издания моих произведений. Это обстоятельство на много лет станет яблоком раздора, и даже к настоящему моменту решены еще не все проблемы.

Очень мало, что может сравниться с тем восторгом, который испытывает человек, впервые слышащий запись своей песни по радио. Та самая песня, над которой ты столько работал и ради которой столько вытерпел, внезапно оказывается свободно парящей в эфире. Это похоже на чувство, возникающее при виде собственного ребенка, который впервые самостоятельно едет на велосипеде. Песня, как и ребенок, несомненная часть тебя самого, но больше не привязанная к тебе неразрывными узами. Она расправляет крылья и поднимается в воздух.