Разбитая музыка

Как оказалось, студия Pathway в Ислингтоне, в Северном Лондоне, — отнюдь не цитадель высоких технологий, как мы воображали себе, мчась на юг по шоссе M1 во взятом напрокат фургоне. В сущности, она мало чем отличается от знакомой нам студии в Уоллсенде. Pathway — это крошечная комната с пультовой еще более скромных размеров. Унылые обрывки звукоизоляционной обшивки неряшливо свисают со стен, а грязный потертый ковер заляпан пятнами и прожжен окурками. Мы сразу же чувствуем себя как дома и немедленно приступаем к работе, записывая по десять песен в день. Мы просто играем свою музыку так, как будто даем живой концерт, совершенно не используя многодорожечную запись для того, чтобы обработать звук. Получается сырая, правдивая музыка, но ей явно не хватает студийного блеска, истинной силы и густоты. Инженер-звукооператор несколько удивлен, что нам за столь короткое время удалось записать такое количество песен, но мы со своей самоуверенностью и провинциальными представлениями страстно хотим продемонстрировать многогранность своего творчества. Если бы мы были более опытными, мы догадались бы, что разнообразие — это совсем не то, что ценится в индустрии звукозаписи. Здесь ищут чего-то единственного в своем роде, неповторимо свежего. Мы еще не успели понять, что многосторонность хороша для ночных клубов и музыкантов-поденщиков, но не для популярных артистов.

Следующий день приносит нам сразу и удачу и неудачу. Несмотря на несовершенство записанных нами кассет, Кэрол удается расслышать определенные достоинства в наших песнях, и она предлагает нам заключить издательский договор. Это договор «пятьдесят на пятьдесят», что означает: звукозаписывающая компания берет себе половину прибыли, которую приносят записанные песни. Например, прибыль, полученная от продажи кассеты, делится пополам между исполнителем и автором песен. А затем издатель берет себе половину доли автора. Поскольку мы впервые сотрудничаем со звукозаписывающей компанией, все это кажется нам не очень важным. Единственное, чего мы хотим, — это чтобы кто-нибудь помог нам выбиться в люди, и если для этого необходимо отдать пятьдесят процентов не существующей пока прибыли, то пусть так и будет. Нам говорят, что это стандартная форма, и поскольку ни один из нас не видел издательского договора никогда прежде, мы вполне довольны, считая, что делаем важный шаг в сторону осуществления своей мечты.

Чтобы отпраздновать начало сотрудничества, Кэрол приглашает нас отобедать в маленьком ресторане в Ноттинг-Хилле, прямо за углом студии Virgin, на Портобеллороуд. Она говорит, что после обеда отнесет наши пробные кассеты в отдел звукозаписи, и мы все ощущаем уверенность, что при поддержке издательского крыла компании звукозаписывающее крыло, несомненно, отнесется к нам с вниманием, если даже не подпишет договор немедленно. Мы наивно предвкушаем заключение со звукозаписывающей компанией такого контракта, который позволит нам перенести все наше предприятие в Лондон, найти подходящее место для жизни, купить фургон и новое оборудование.

Только звукозаписывающая компания может обеспечить нас этим. Единственное, что может предоставить нам издательский отдел на условиях «пятьдесят на пятьдесят», — это бесплатное пользование студией Pathway.

Мы возвращаемся в офис во второй половине дня, и Кэрол сообщает нам плохие новости. Звукозаписывающая компания отказалась работать с нами. Мы — это не то, что им нужно. Кэрол выглядит искренне расстроенной, но мы принимаем известие довольно бодро, как будто ожидали чего-то подобного. Внезапно все наши надежды начинают казаться явно преувеличенными. Кэрол обещает, что, если мы подпишем издательский договор, она будет продолжать содействовать нам. Она попытается найти возможности для наших выступлений в Лондоне и обратится в другие звукозаписывающие компании с просьбой послушать наши демонстрационные кассеты. Кроме того, она советует нам попросить нашего юриста просмотреть договор, прежде чем мы подпишем его. Всю долгую дорогу до Ньюкасла мы сжимаем издательский договор, как нечто вроде военного трофея. Деревенские пейзажи быстро исчезают за окнами, подобно нашим грандиозным надеждам, и Джерри начинает тихо смеяться.

— Что смешного? — спрашиваю я.

— Мне смешно, что Кэрол могла подумать, будто у нас есть такая штука, как этот чертов юрист. Мне не хватает даже на ночной горшок, не то что на этого чертова юриста. За кого, черт возьми, она нас принимает?

Я киваю в знак молчаливого согласия, как и Джерри, начиная все больше проникаться реальностью.

— У меня есть юрист, — довольно напыщенно заявляет Ронни с заднего сиденья фургона. Говоря это, он допивает третью бутылку пива Carlsberg. — Я отнесу ему договор прямо в понедельник утром, и он как следует посмотрит его.

— Ерунда! — говорит Джерри. — Это все равно что выбрасывать деньги на ветер. Пей лучше свое пиво и не возникай.

— Это совсем не ерунда, — угрюмо отвечает Ронни, — это деловая хватка, которая у вас обоихначисто отсутствует. Что ты об этом думаешь, Терри?