Разбитая музыка

Много лет спустя, проходя мимо кинотеатра «Наmрstead's Everyman», я увижу объявление о том, что сегодня в полночь здесь будут показывать фильм «Radio On». Труди никогда не видела этой картины, поэтому я приглашаю ее в кино. Когда-то она встречалась с Питером О'Тулом, который однажды пригласил ее на поздний сеанс в этот же кинотеатр, когда там шел фильм «Лоуренс Аравийский». Проявляя терпимость к такому актерскому тщеславию, Труди любезно соглашается составить мне компанию, хотя я предупреждаю ее, что это не оскароносное эпическое полотно, а скромное динамичное кино, снятое на черно-белой пленке, с очень ограниченным бюджетом, предоставленным художественным советом. Мы входим в зал, опоздав примерно на пять минут, и видим, что в зале никого нет, не считая двух одиноких зрителей, сидящих на противоположных концах абсолютно пустого ряда кресел.

— Это культовый фильм, — шепчу я, парализованный такой ситуацией.

— Заметно, — говорит она, и мы занимаем два кресла в одном из первых рядов. Мы следим, как разворачивается сюжет злополучного фильма. Он начинается с убийства в Лондоне, после чего следует ночной путь через всю Англию, во время которого звучат мои песни и песни Яна Дьюри. Музыка несколько разряжает атмосферу, разгоняя характерную центрально-европейскую мрачность, которой пропитан фильм. Это не комедия в духе Ealing[18]. Когда проходят титры, мы поворачиваемся, чтобы уйти, и тут я замечаю, что двое других зрителей поспешно поднимают воротники своих пальто и как-то подозрительно быстро шагают к выходу, отворачиваясь к стене. При виде их силуэтов, вороватой походки и явно смущенных телодвижений, у меня возникает отчетливое впечатление, что я знаю этих людей.

— Крис? — голова бедного парня еще сильнее втягивается в плечи. В этот момент я устанавливаю личность еще одного подозреваемого.

— Дэвид? Игра окончена.

— Привет, Стинг, — отзываются они, поняв всю комичность и нелепость ситуации. Одинокая четверка зрителей, решившая посетить ночной сеанс «Radio On» в кинотеатре «Hamstead Everyman», — это постановщик картины, исполнитель главной роли и один из актеров со своей терпеливой подружкой.

Третьим моим фильмом станет «Квадрофения», снятая по мотивам одноименной рок-оперы группы The Who.

За несколько месяцев до начала проб мы с Джерри встречаемся в клубе «Корабль» на Уардур-стрит, чтобы пойти на концерт группы Dire Straits в клуб «Marquee», но он оказывается переполненным, и нам не удается войти. Тогда мы решаем просто посидеть вместе и выпить. Внезапно в бар входит Кит Мун. Он выглядит точь-в-точь как Роберт Ньютон из «Острова сокровищ», человек с дикой, демонической пиратской внешностью. Если бы на нем была треуголка и он размахивал абордажной саблей, а на плече у него сидел бы попугай — все равно он выглядел бы более органично, чем любой из присутствовавших в этот момент в баре. Он щедро покупает выпивку всем, кто находится от него на расстоянии выстрела. Поднимая бокалы за его здоровье, мы с Джерри удивляемся остроумию и озорству, которые искрятся в его глазах, но всего лишь месяц спустя после этого жеста невероятной щедрости его уже не будет в живых. Мне же предстоит сыграть роль гостиничного носильщика в фильме «Квадрофения», снятом по мотивам рок-оперы Пита Тауншенда. Прототипом этого персонажа в большой степени послужил Кит.

Я появлюсь в офисе группы The Who на Уардур-стрит без особых надежд и ожиданий, а следовательно, и без особого стремления получить роль. Я здесь только потому, что Пиппа попросила меня прийти. Я не думаю, что у меня есть хоть какой-то шанс, но все же решаю пройти через все необходимые процедуры. За тот год, что я, хотя и непрофессионально, снимался в рекламе, мне удалось осознать одну вещь. Как это ни парадоксально, если у предполагаемого работодателя создастся впечатление, что вас совершенно не волнует, возьмут вас на эту работу или нет, вас выберут с гораздо большей вероятностью, чем человека, отчаянно хватающегося за любую возможность получить работу. С моей стороны это был просто блеф и владение примитивными основами психологии, но, возможно, дело было в характере персонажа, на роль которого меня пробовали. Было ли это мое безразличие, хладнокровие или напускное высокомерие, но мое внутреннее состояние соответствовало характеру моего героя с того момента, как я вошел в дверь офиса и до того момента, как я его покинул, причем за все это время я ни разу не изменил своему образу.

Однажды, когда я пришел на пробы в одну рекламную компанию, люди, оценивавшие меня, узнав, что я музыкант, попросили меня спеть песню и попытались всучить мне гитару. Я сказал им: «Да пошли вы!» и медленной невозмутимой походкой вышел из их роскошного офиса с выражением такого откровенного презрения и бешенства на лице, что они немедленно позвонили моему агенту, чтобы сказать, что очень хотят работать со мной.