Разбитая музыка

Через несколько дней, в рамках того же баскского фестиваля, состоится большой концерт на побережье под открытым небом. Здесь мы обретем свою прежнюю форму, несмотря на то что играть нам придется при чудовищных раскатах грома и сверкании молний, под сделанным второпях и абсолютно бесполезным навесом, который должен прикрывать сцену. После первых трех песен небеса разверзлись, небосвод прочертили яркие молнии, осветив его и превратив в купол, нависающий над окрестными холмами. Мы все вымокаем до нитки, как и наши зрители, которые как безумные танцуют под струями дождя, радуясь случаю встретить это стихийное бедствие в такой большой и веселой компании. У нас же нет другого выбора, как только продолжать играть, потому что прекратить шоу сейчас, в атмосфере такого дикого восторга, будет невежливо и малодушно. При этом я прекрасно осознаю, каким опасным может быть электрическое оборудование, если боги решат, что ты являешься подходящим проводником для разряда в миллион вольт. Пару лет назад меня сильно ударило током на сцене, когда я аккомпанировал какому-то комическому артисту в ночном клубе. Мне повезло тогда, что я остался в живых. Я хорошо помню, как смеялись зрители, когда меня бросило на пол. Они решили, что это часть представления. Увы, это было не так. С тех самых пор я начал относиться к пению как к своего рода молитве, и в тот вечер в Испании мое пение было обращено к небу. В нем сгустилось столько энергии и сосредоточения, что в конце концов оно умиротворило богов. Гроза стихает, и ее рокот раздается где-то в отдалении. Мы спасены, но наше оборудование безнадежно промокло под гигантским, но совершенно бесполезным брезентовым навесом. Вот теперь, после стольких злоключений, его действительно не отличишь от походного снаряжения. У нас нет денег на его замену, мы можем только молиться, чтобы оно успело высохнуть ко времени нашего возвращения в Англию.

Когда наша испанская кампания заканчивается, я, гордый, загорелый, жизнерадостный, с целым багажом историй, как победных, так и позорных, приезжаю в Лондон, чтобы провести с Фрэнсис остаток лета. Эти недели, проведенные в Лондоне, приведут меня в необыкновенное воодушевление, как будто сам воздух этого города пронизан невидимой энергией. Сидя в черных лондонских такси, я высовываю голову в окно, как собака, чтобы как следует надышаться этим необыкновенным воздухом, словно вместе с ним я вдыхаю сам успех. Фрэнсис думает, что я сошел с ума, но мне доставляет наслаждение даже спертый воздух метро, когда мы дожидаемся поезда, который отвезет нас в Вест-Энд сквозь тоннель, заклеенный плакатами с рекламой фильмов. Мне интересны все: уличные актеры, нищие — так много людей, и у каждого своя история. Я всей кожей впитываю атмосферу большого города.

Это время, проведенное в Лондоне, окончательно убедит меня, что будущее у нашей группы может быть только здесь, и то же самое можно сказать о наших отношениях с Фрэнсис. Эти два направления моей жизни каким-то непостижимым и сложным образом связались друг с другом, как два элемента в алхимическом эксперименте, а Лондон станет тем магическим тиглем, где наши мечты сольются и воплотятся в жизнь. В головокружительном вихре любви, новизны и восторга мы с Фрэнсис ходим повсюду: мы смотрим спектакли и мюзиклы, слушаем классические концерты, бродим по галереям, пабам и клубам, где выступают рок-группы. Я возвращаюсь в Ньюкасл с решением как можно скорее перевезти Last Exit из защищенности нашей тихой северной заводи в южный водоем более внушительных размеров. Мы возобновляем свои выступления в отеле «Госфорт», а я начинаю второй год работы в качестве школьного учителя, но теперь у меня есть цель. Я знаю, что вся моя дальнейшая жизнь будет определяться тем, добьюсь ли я успеха или потерплю неудачу в ее достижении.

Испанский дождь действительно вывел из строя значительную часть нашего оборудования, поэтому мы начинаем выделять суммы на его замену из своей выручки. Нам удается в рассрочку купить новые усилители и несколько новых микрофонов. В связи с этой покупкой между нами возникает небольшой спор: мои товарищи считают, что деньги за нее, как и за новую бас-гитару, я должен выплачивать сам, потому что большая часть песен исполняется мной. Но я, уверенный в себе как никогда прежде, энергично возражаю против такого подхода, и, видя мою решимость, остальные уступают.