Разбитая ваза

Стас, молча, стоял возле своей машины. Значит, военные действия начались. Неужели из-за каких-то пятисот тысяч? Рублей, не долларов. Бред. Катька его спасла. Если бы он на неделе не купил продукты, сейчас заводил бы машину, чтоб ехать в магазин.

От сознания, что он минуту назад мог взлететь на воздух, его затрясло и, несмотря на холод, он покрылся липким потом, признавая, что он испугался. Реакция на неожиданность, потрясение, уговаривал он себя, пытаясь закурить. Руки мелко дрожали.

Двор заполнялся людьми, как на митинге. Приехали три милицейских «УАЗа», прибежала техник-смотритель, затем сам начальник ЖЭУ подъехал, потом подошла машина, груженная стеклом, рабочие выгружали стекло, шли по квартирам, командовал ими молодой парень в форме МЧС, полицейские опрашивали людей, быстро записывая сведения. Работали оперативно, во дворе оставалось все меньше и меньше соседей. Агапов отвечал на вопросы симпатичного молодого капитана, так и не успев отойти от машины. У него замерзли ноги, он несколько раз просил пройти в квартиру, но капитан почему-то тянул. Стас беспокоился, что стекольщики уедут, не поставив в его квартире стекло, и он замерзнет.

Откуда-то взялась журналистка, сунула микрофон в лицо капитану, тот сердито отвернулся и согласился, наконец, пройти в квартиру. Возле машины работали эксперты.

Стас прошел в кухню, поставил чайник. Капитана он провел в гостиную. В квартире было не намного теплее, чем на улице.

К семи часам вечера Стас, наконец, смог принять ванну. Квартира постепенно согревалась. Стас дал мужикам бутылку водки и две сотни, хотя они отнекивались. Капитан передал сведения следователю, седому мужчине лет пятидесяти. Оказывается, у них там какое-то разделение труда.

Владимир Никитич Круглов, допрашивал Стаса долго, дотошно, переспрашивал, просил вспомнить, кто ему угрожал, кому он должен.

Агапов злился, ему надоели вопросы, чужие люди в доме, он был голоден, он должен был о том, что произошло, подумать сам, а инквизитор Круглов ласково спрашивал и спрашивал.

Стасу сказали, что пригласят на допрос и уехали.

Агапов грелся, лежа в воде, курил и думал. Может, зря он не сказал, что подозревает фирму «Ремонт»? В понедельник начнут опрашивать служащих, Вадим расскажет, что была кража, и Машку найдут. Попросить Вадима не говорить? И Верочку?

Что-то надо придумать. И отправить Машку из города.

Машка посмотрела репортаж. Агапов стоял возле машины, растерянно глядя по сторонам, на нем была куртка, шорты и шлепки. Ей стало его жалко и она выключила телевизор.

Муля заныла. Машка пристегнула поводок и вышла. Родители вернуться поздно, Лялька может вообще не прийти. Родителям Лялька врет, что работает менеджером в фирме по продаже компьютеров, что часто ездит в командировки. Они ей верят. А Машку журят, считают, что она назло им устроилась почтальоном. Разве это профессия на всю жизнь? Стоит ей только сказать и мама обеспечит ей не пыльное местечко, где пожелаешь.

Почтальоном работать тяжело, но интересно. Машку в лицо многие жильцы на участке стали узнавать, а это приятно. Она специально выбрала почтовое отделение подальше от дома, чтобы родителей не смущать. И график работы ее устраивает. К одиннадцати утра уже дома, только рано уходить приходиться.

Утром в троллейбусе одни и те же ранние пташки едут. Друг друга узнают, кивают. Машка едет четыре остановки, дворами бежит в доставку, «раздергивает» и расписывает газеты, потом разносит. Ей нравится стремительность работы. Нравится думать, что вот сейчас кто-то выходит из подъезда, берет газету и читает, качаясь в вагоне метро. Некоторые дожидаются, когда Машка выбежит из одного подъезда, чтобы зайти в следующий. Работа вместо зарядки, с утра пробежишься, потом целый день все в руках горит, все можно успеть.

Можно приглядеть за Лялькой. Она еще спит, когда Машка возвращается.

Надо приготовить еду для Мули, по утрам ее выгуливает папа, изредка мама, надо приготовить обед для семьи и проследить, чтоб Лялька поела. Она забывает. Одевается и уходит.

И Машка уходит.

Устала она от такой ненормальной жизни. Если бы не больное сердце отца, не эгоизм матери и не наркотики сестры, Машка была бы счастлива. И не бросишь, не уедешь.

Агапова жалко. Отдал бы, что у него просят и не пострадал бы. Смешной он, замуж предлагал.

Муля сделала все дела, порезвилась, можно отвести домой и бежать. Часа два есть в запасе.

Машка перешла проспект, завернула в первый двор от арки и поднялась на четвертый этаж. Дверь она открыла своим ключом. Эта квартира разительно отличалась от родительской. В комнатах было почти пусто, на полах не было ковров, обои на стенах выцвели. В кухне, куда первым делом заглянула Машка, стояли старый холодильник, стол и буфет. На окне висели старенькие тюлевые занавески, стояли на подоконнике цветы и было очень чисто.

— Машенька, это ты?

— Я, тетя Варя. Как он?

— Ты иди, сама у него спроси, он ждет тебя.

Спиной к двери, перед окном сидел парень, печатая одной рукой на машинке. Вторая рука висела вдоль тела.

Девушка на цыпочках подкралась к парню, осторожно. Парень обернулся.