Разбитое сердце королевы Марго

– Видишь ли, вот он, объединяющий фактор. У Вареньки папочка – фанатик, а у Настеньки – обыкновенный садист. И если Варенькина мать терпела папашу, потому что очень любила Вареньку, то Настасьина просто боялась уйти. А может, у нее не было сил?

– Что ты об этом знаешь?!

– Больше, чем ты думаешь.

Главное, чтобы не выстрелила… не промахнется. Со столь близкого расстояния – не промахнется.

– Садисты бывают разными. Не обязательно избивать человека, чтобы сломать его… начинают с малого. С упреков. С замечаний, которые вроде как призваны помочь исправить недостатки, но постепенно становятся все более едкими, болезненными. И жертва преисполняется уверенности, что она сама – ничтожество. Не способна ни на что… и тогда ее можно ударить. Избить. Искалечить. И убедить, что она сама во всем виновата… так было?

– Он довел маму.

– Довел. И мама твоя покончила с жизнью. Сколько тебе было? Двенадцать.

Настасья побелела. И губы кусает.

Злится?

Да, Саломея ощущает ее злость, которая нарастает. Не Далматов истинная причина ее, но он – подходящая мишень, здесь и сейчас.

– Почти самостоятельная… ей казалось, она избавляет тебя от никчемной матери, а на деле ты осталась наедине с отцом. Он же, потеряв свою жертву, расстроился. Садист никогда не остановится сам, верно? Он переключился на тебя.

– Замолчи! – Варвара подскочила и попыталась пнуть, но Далматов ноги убрал.

– Тише, девочки… вы ведь тогда сдружились, да? И полагаю, Варенькина матушка помогала обеим… жалостливая женщина…

– Я пыталась… пыталась… – Настасья отвернулась, вот только пистолет не убрала, и кажется, рука ее не дрогнет, если Настасья решит выстрелить. – Пыталась рассказать всем, какой он… в школе… и психологу… меня отправили к психологу, решили, что на меня мамина смерть так повлияла. Я им говорила о том, что он… он меня бьет… и трогает… и… говорит, будто бы любит… а меня не слушали. Когда же психолог решил проверить, обратился к папочке на работу…

– Там ему велели не совать нос не в свое дело. А ты оказалась в клинике.

– Отец засунул. Сказал, если еще раз рот открою, то сдаст в психушку насовсем… там было плохо. Хуже, чем дома…

Ее было жаль.

Пожалуй.

Но жалость – это слишком мало, чтобы забыть о тех, кого она убила. И Настасья, повернувшись к Саломее, точно услышав эту ее мысль, произнесла:

– Они заслуживали смерти.

– Не спешите, – попросил Далматов. – Мы по порядку. Ты вышла из клиники более… умной. Я знаю, что подобные места заставляют повзрослеть и пересмотреть стратегию поведения. Ты научилась уживаться с ним. Более того, ты научилась использовать против него его же слабости… манипулировать… добиваться своего. Уже не ты зависела от отца, но он желал твоей благосклонности. Ты оказалась умнее его. Хитрей. Сильней душевно. И это бы меня порадовало, вот только… не слышала, что сожрав дракона, сам драконом становишься?

– Я никого бы не тронула, если бы…

– Замечательное «если бы». Знаешь, сколько раз приходилось такое слышать… если бы то, если бы это… реальность не знает сослагательного наклонения.

– Поучи нас, – фыркнула Варвара и обняла подругу. На Саломею она старалась не смотреть.

– Да поздно уже. – Далматов отстранился, почти лег на грязные маты. – Итак, вы сдружились, но держали дружбу в тайне. Сначала, полагаю, из опасения, что папочки не одобрят. Настасья не ходила в церковь, да и мать ее совершила грех самоубийства. А с другой стороны, для самой Настасьи друзья были непозволительной роскошью. И вы так привыкли прятаться, что даже когда нужда в том отпала, молчали… но дружба от этого не исчезла. Напротив, год от года она становилась лишь прочней. Вы были связаны друг с другом куда крепче, чем иные кровные родственницы.

И Варвара, отведя взгляд, пробормотала:

– Мне жаль… я и вправду хотела просто познакомиться.

– А заодно узнать, настолько ли Саломея богата, как о том говорила матушка. Деньги вам нужны были постоянно. Только до знакомства с тобой, рыжая, они обобрали троих… кто был зачинщиком?

Молчание.

И нелепо это. Убивать ради денег… или Саломея чего-то не до конца понимает?

– Началось все, полагаю, с несостоявшегося брака Настасьи…

– Я его любила.

– Верю. – Далматов поерзал, пытаясь устроиться на матах поудобней. – И действительно, рассчитывала выйти замуж, нарожать детишек, посадить яблоневый сад и жить долго и счастливо… что случилось?

Снова закушенная губа.

И Варвара гладит подругу по плечам, успокаивая.

– Она не понравилась его матушке, да?

– Да! – выкрикнула Варвара, и голос ее породил эхо. – Она так любила Андрея, а он… он ее предал! Она уже платье выбрала… и в загс заявление отнесли… а после того ужина с его матушкой он позвонил и сказал, что свадьбы не будет! Мама, мол, просит подождать немного…

– А вы ждать не захотели. – Саломея смотрит не в глаза, она помнит, что смотреть в глаза хищникам опасно.

– Мы ждали! – вновь ответила Варвара. – И я тоже платье сшила. Розовое… я мечтала, что буду подружкой невесты… а он…

– Дайте угадаю. Он пошел на попятную?