Разбитое зеркало

— Вы знаете, как делать картофель по-французски? Остановитесь перед тем автомобилем. Вот где я живу. С матерью и Портией, сестрой. Вы должны будете найти рецепт картофеля по-французски.

— Так вы придете? В воскресенье?…

Роман расценил то, что она захлопнула дверь машины со всего размаха, как согласие. Черт побери, он даже не попытался поцеловать ее! Однако в воскресенье все будет по-другому.

Глава вторая

Пришло воскресное утро. Когда-то воскресенья были особыми днями. Такими были утренние часы, когда мать Романа готовила ему завтрак, как она это делала остальные шесть дней недели.

Мать Романа была инвалидом с той ночи, когда она родила его. И так до смерти и не поправилась. Дать ему жизнь почти стоило ей жизни. К сожалению, она напоминала ему об этом примерно раз в месяц. Правда, она всегда смягчала эти слова: «…но это не было твоей виной, дорогой». Но почему-то он так и не смог поверить в искренность этих слов.

Она страдала от целого ряда каких-то смутных «женских проблем», а также от мигрени. К тому времени, когда Роману исполнилось пять лет, она была прикована к постели примерно один день из четырех. К своему одиннадцатому дню рождения Роман стал уже умелым поваром, готовящим нехитрые блюда, и довольно неплохим домоправителем.

Отец Романа нашел себе работу торгового представителя компании по производству ресторанного оборудования. Он был в бегах всю неделю. По субботам и воскресеньям он сдувал пылинки со своей больной жены и читал нотации Роману о необходимости «сделать маму счастливой». Если отец Романа приходил домой в пятницу вечером и находил свою жену страдающей, он непременно спрашивал Романа, что именно тот сделал, что так расстроил ее.

Все это привело к тому, что Роман стал очень раздражительным к двадцати годам. Жалобы матери на головные боли особенно участились в ту самую пору, когда он захотел встречаться с девушками. К этому времени Роман научился обращать меньше внимания на требования матери.

А затем она умерла от опухоли в мозгу.

Где-то в глубине души у Романа появилось убеждение, что, если женщина предъявляет требования, а ты их отвергаешь, она отплатит тебе тем, что умрет.

Он был несчастлив с женщинами. Дело было не в том, что ему было трудно их завлечь. Иногда ему казалось, что они падали ему в руки даже слишком легко. Но не было единственной, настоящей. Когда женщина показывала, что Роман ей нравится, он спешил ей ответить. Ведь женщину так легко ранить, отвергнув ее! Если женщина ему улыбалась, заговаривала или даже прикасалась к его руке, ему ничего не оставалось, как улыбаться и прикасаться в ответ. Во всяком случае, он был в этом убежден. К тому же их одобрение было таким теплым! Может быть, тепла настоящей женщины хватит, чтобы растопить ту ледышку в глубине его сердца?

Но когда он занимался любовью, его первой заботой было их наслаждение. Женщины, кажется, рассматривали это как своего рода непроизнесенную декларацию верности. Женщины были, как песок дюн. Сначала к нему прикасаешься пальцем ноги, потом следует щиколотка… Затем они ожидают от него все большего и большего, и Роман начинал тонуть в воронке их потребностей.

Он потонул бы охотно, но только с настоящей женщиной. Но всегда все шло потом наперекосяк…

Может быть, дело было в его внешности? Он знал, что сочетание глаз цвета арктического неба, темных, как обсидиан, скул, подобного лезвию топора носа, вырезанных, как у породистого жеребца, ноздрей, а также рта, который хоть и был создан для нежности, но был нередко перекошен сардонической гримасой, вызванной осторожностью, — все это придавало ему одновременно и жестокий, и чувственный блеск.

Некоторых женщин влечет жестокость.

Была у него Бет, которую он спас из одной потасовки в баре. Постоянная работа в ресторанах научила Романа избавляться от пьяных дураков с минимальным трудом. Но даже лучшее из заведений не застраховано от случайного, подогретого алкоголем идиота. Роман знал о точке над локтем, давление на которую может быть использовано, если нужно отвести к двери причиняющего неприятности гостя. Знал он и о наборе некоторых незаметных движений, которыми подкрепляются эти «нежные» увещевания.

Поэтому, когда мясистый мужчина с бородавкой посреди красного лба ударил Бет по лицу, Роман вступился автоматически. Ему пришлось просто вывихнуть большой палец мужчины. Бет была очень благодарна и, извиваясь, прижималась к нему всем телом. Часом позже она извивалась еще сильнее под ним в своей постели. Четыре часа спустя Бет все еще дрожала и была полна желания.

И следующей ночью, и следующей…

Ты не можешь сказать женщине, что ты слишком устал, чтобы оценить ее тело, предлагаемое с такой охотой, не так ли? Нет, не можешь — и должен быть мужчиной, чтобы не разочаровать ее. Ты должен осчастливить женщину, не правда ли?