Разбитые часы Гипербореи

Екатерина Барсова Разбитые часы Гипербореи

* * *

Предисловие

Несите твердою рукой

Святое знамя жизни новой,

Не отступая пред толпой,

Бросать каменьями готовой…

Алексей Плещеев

– Ты видишь… видишь… – шипел один голос внутри его.

– Нет. Не могу… не хочу… – отвечал ему другой.

– Открой глаза, ты же не слепец, в конце концов, – требовал третий.

Голоса… Он понимал, что они рано или поздно сведут его с ума. Надо было держаться изо всех сил… Пока он мог сопротивляться этому… Пока еще были силы и воля, но в любой момент они могли его оставить…

Вокруг все было странным и непохожим на то, о чем он думал раньше. Возможно, это и есть тот самый путь познания, о котором он все время размышлял. Ты же хотел найти истину – так почему она тебя так пугает, и, видимо, не только тебя, а любого мало-мальски разумного человека, который сталкивается с чем-то непостижимым. Он не хочет этому верить, даже если мечтал все увидеть собственными глазами и рисовал в уме картину того, с чем собирался встретиться. Кажется, тут проявляется одно из странных противоречий: человек жаждет перейти все границы этого материального мира, но часто останавливается на краю, не имея решимости заглянуть в бездну.

В голове шумело. Его зрение вдруг приобрело удивительную остроту, словно он смотрел в некое объемное сферическое зеркало: выпуклое, тусклое по краям, но в середине удивительно четкое. В фокусе были не только окрестности: горы, высокие деревья с шершавыми стволами, стальная гладь озера, но и прожилки листьев, ленивые рыбы, медленно скользящие в воде, облака, с одной стороны подкрашенные солнцем…

Такое зрение было дано ему не напрасно, не для того, чтобы он расплескал это чудо… Ему следовало открыть еще немало тайных знаний, которыми владели древние, а современники утратили в погоне за суетным и мелким…

Он ощутил прилив сил и возбуждения, в него проникла странная уверенность, что все будет хорошо, что ему многое удастся из задуманного, что то, о чем он грезил, сбудется… Только нужно собраться и без страха идти навстречу неведомому, не сбиваясь с пути… Не уклоняться, а двигаться вперед… Когда закончится эта экспедиция и он представит свой отчет, то поиски продолжатся… и так до конца… пока не будет найдена Истина.

Глава первая. Ворон за окном

Как-то в полночь, в час угрюмый,

полный тягостною думой,

Над старинными томами

я склонялся в полусне,

Грезам странным отдавался, – вдруг

неясный звук раздался,

Будто кто-то постучался —

постучался в дверь ко мне.

Эдгар Аллан По. «Ворон»

Ораниенбаум. Наши дни

За окном раздался резкий крик, и Анфиса открыла глаза. Она еще не очнулась ото сна, и поэтому все предметы в комнате предстали перед ней в неясном тумане, она снова закрыла глаза и собиралась продолжать спать. Второй крик был еще тревожней первого. «Взоры птицы жгли мне сердце, как огнистая звезда», – почему-то вспомнились строчки стихотворения Эдгара По.

Третий крик прогнал остатки сна, Анфиса встала, накинула халат и подошла к окну. Она жила в старинном доме с толстыми стенами и видом на канал. Большое дерево росло прямо перед окном. На ветке сидел ворон и смотрел на нее.

– Ну, привет, – пробормотала Анфиса. – Это ты не дал мне выспаться.

Ворон склонил голову набок, словно вслушиваясь в ее речь.

– Понимаю, надо уже просыпаться. Дел много… А я тут лежу, дрыхну… непорядок…

Анфиса подумала, что нужно покормить ворона; с этой мыслью она направилась на кухню. Но когда выглянула в окно, птицы на ветке уже не было…

Начинался новый день.

Она бросила взгляд на часы – девять утра. Нормальное рабочее время…

Анфиса Костомарова, переводчица, двадцати девяти лет, рост 171 сантиметр, волосы пепельные, глаза серые, характер – спокойный – так она однажды написала в шутливой анкете. Раньше она делила свое время между Москвой и Ломоносовом, который называла по-старинному Ораниенбаумом, там у нее имелась крохотная двухкомнатная квартира, доставшаяся от бабушки. Дом был старый – еще дореволюционной постройки – с толстыми стенами, высокими потолками и выходом на маленький канал. С той поры, когда она стала работать в фирме «За развитие Русского Севера», Анфиса уже реже бывала в Ораниенбауме, в основном проживая в Москве в съемной квартире (несколько лет была фрилансером и поэтому могла вырваться из Москвы в любое время и осесть здесь, взять перевод и заняться делом, не отвлекаясь ни на что).