Разбитые. Как закалялась сталь (СИ)

Тео не было дома с полторы недели. И это даже не его рекорд. Он бы и вовсе не появился сейчас, но этот приём был особенным. Мерзким, лицемерным, пафосным — но всё же особенным. Он посвящён его матери. Из года в год не умирала традиция чтить её память в ограниченном тёмном кругу высшего общества. И погода кажется такой солидарной — в этот день никогда не выходит солнце. Тучи — своего рода высшее общество, только в небе.

Отец был слишком занят светской беседой, чтобы отчитать Теодора за то, что уже хотел заявить о его исчезновении и только нежелание позора сдержало его в руках, но он всё равно успел заметить появление сына. Хоть Теодор и выглядел столь же изысканно, как и приглашённые гости, что-то сильно выделяло его среди всех этих зелёных оттенков, и увидеть его в толпе не составило Нотту-старшему труда. Он вскинул бровь, стрельнул в сына взглядом и явно старался отправить ему какую-то из своих недовольных мыслей, но Теодор был закрыт на сотню замков. Всё, что мог сказать отец, и без того приходило в его голову.

— Я тебя везде искала, — из-за его спины в своём маленьком чёрном платье появилась Пэнси.

Среди всеобщего гула этих бесед «о высоком», где миссис Нотт даже сегодня отведено далеко не самое первое место, Паркинсон — тот человек, который уважительно относился к потере Теодора. Он не показывал ей свои воспоминания о том дне, когда это произошло, всего лишь под огневиски выдал несколько слов, как будто штрихами нарисовал картину из головы, но ей хватило этого, чтобы всё почувствовать вместе с ним. И Пэнси никогда не удивлялась тому, как надолго он уходит из дома и просит остаться у неё. И за это он ей молча благодарен.

— О тебе сегодня много говорили, — продолжила Паркинсон, не улыбаясь. — Тео, вот только честно, ты и вправду такой бунтарь, каким тебя выставляет вся эта болтовня? Почему ты никогда не показывал мне эту сторону тебя?

— Многие считают меня психом, своевольным гадом и, как ты сказала, бунтарём. И они даже не представляют, насколько они…

— Ошибаются?

—…Правы. Разве что преуменьшают немного.

— Так почему же рядом со мной ты не такой? — улыбнулась девушка.

— Влюбиться в тебя было самым настоящим бунтарством, — ответил Тео и утянул Пэнси в длинный поцелуй.

***

Лондон никогда не был тем городом, от которого веет теплом и уютом. Всегда холодный и серый — никакого хорошего настроения. Горожане сами, как могли, создавали его себе: в домах, квартирах, собственных маленьких мирах.

Июль 1997 года так же не стал исключением. Не было ни радостных криков ребятишек с улиц, ни суеты в магазинчиках неподалёку. Казалось, мир попросту вымер. А может быть так оно и было?

На стенах домов висели листовки с объявлениями о пропаже. В основном это были мужчины средних лет, но встречались и женщины, и даже дети. Уровень убийств подскочил по всему городу и его окрестностям в невероятной прогрессии. И что уж говорить о полиции, если даже несравненный аврорат не справлялся с такой массовостью.

Драко Малфой вытер каплю чужой крови с руки и оторвал с кирпичной стены листовку. Экстренные новости — сегодня была убита семья. У любого другого на его месте сердце изошлось бы волнением и страхом. Но парень лишь скомкал бумагу и выбросил в ближайшую урну. Он разучился переживать.

Зайдя за угол в тёмный переулок, Драко трансгрессировал, даже не оглянувшись. Оглядываются лишь те, кто чего-то боится, но Малфой был не из таких. Бояться должны его. Он уже переступил черту и страх испарился. За себя больше не боялся.

Оказавшись на чисто вычищенной дорожке из белого камня, Драко закрыл глаза и поднял голову вверх, глубоко вдохнув прохладный воздух. Первая капля дождя упала ему на нос, затем на короткие платиновые волосы, плечи.

Уилтшир сильно отличался от Лондона. Особенно это можно было заметить зимой. Пока там серость давила на каждый дюйм души, здесь землю укрывал белоснежный ковёр снега.

Зайдя внутрь Мэнора, Драко прошёл в главный холл и начал подниматься по лестнице в сторону спален, по пути расстёгивая манжеты белой рубашки.

Массивная дверь даже не скрипнула, когда парень вошёл в спальню. Николь лежала на его кровати, ожидая его прихода.

Драко готов был сжечь весь мир дотла, чтобы каждый день по приходу домой видеть именно такую картину. Хотя, чего там греха таить, всё именно так и было. Он подошёл ближе к краю кровати и, убрав мешающие русые локоны с щеки девушки, поцеловал её в щеку.

— Ты сегодня совсем поздно, — её голос был тихим после сна. Она чуть повернула голову и коснулась тонкими пальцами его скулы. — Тут кровь.

— Я… — начал было Малфой, принявшись тыльной стороной запястья вытирать щёку от капель засохшей крови.

— Тебе не нужно ничего говорить, ты же знаешь, — просто ответила Николь и забрала себе в ладони его руку, которой Драко так усердно пытался оттереть остатки крови.

Милая, милая Николь. Она никогда не спрашивала как, сколько и за что. Она всё понимала не хуже него.

Драко молча коснулся сначала лбом, а потом губами её пальцев. Было видно, как сильно он устал.

— Поспи, — мягко сказала девушка, убирая светлую чёлку с его лба.