Разбитые сердца

В переднем конце шатра, там, где кончались столы, возвышался сколоченный из грубых досок помост, которому, как видно, пытались придать вид возвышения для трона. Поверх досок лежал ковер, а на нем стоял стол, более похожий на настоящий, хотя и довольно посредственный. На одном конце помоста стояла ширма, сейчас сдвинутая в сторону, а за нею — простая низкая кровать и деревянная подставка с тазом и кувшином для умывания. Я была права, говоря Беренгарии, что Ричард жил среди своих солдат, и едва ли с большими удобствами, чем они. С крыши свисала вонючая масляная лампа, прямо над стоявшим на помосте столом, а по углам его горели свечи. Войдя из вечерней темноты в слабо освещенную часть шатра и глядя на это яркое пятно, я на мгновение почувствовала себя зрителем нравоучительного спектакля в церкви. Но любопытное зрелище, открывшееся передо мной, не имело ничего общего ни с церковью, ни со спектаклем. Первым я, естественно, увидела Ричарда. Он сидел в кресле, за средней частью стола, и свет от лампы падал прямо на него, освещая золотисто-рыжие волосы и отливающий желтым золотой обруч на голове, в косых лучах которого морщины на его лице казались глубокими и серыми. Он выглядел усталым и постаревшим, если не больным, что еще больше подчеркивали его грубые рубаха и штаны, хотя на спинку кресла был накинут красный бархатный камзол. Жара в шатре была совершенно удушающей. Я на ходу расстегнула промокший плащ, откинула капюшон и почувствовала, как на лице выступил пот. Голова Ричарда склонилась к чему-то, что показалось мне игрушкой, сделанной из полена, лежавшей на столе между его ладонями. За спиной Ричарда, почти касаясь головой его плеча, стоял низкорослый бледнолицый парень в черном балахоне, из-под которого выглядывала полоска белого воротничка. На некотором расстоянии от них, ближе к концу стола, стоял, также уставившись на игрушку, крупный дородный мужчина в куртке лучника из бычьей кожи. Коротышка порылся в кармане и, вытащив что-то оттуда, протянул Ричарду. Ричард вставил этот предмет в игрушку, и секундой позже что-то полетело по воздуху в мою сторону. Я машинально подняла руку и по чистой случайности поймала летевший снаряд. То был небольшой глиняный шарик, вроде тех, что мальчишки катают по желобу каждую весну. Игра так и называлась — «в шарики», и я много раз наблюдала за ней из своего окна в Винчестере, всегда удивляясь, почему в нее играют только в марте и апреле, а потом забывают до следующего года.

Ричард, следивший за полетом своего шарика, заметил меня.

— Мама! — воскликнул он, встал, нашарил одной рукой камзол за спиной и стал снимать его со спинки кресла. Лучник и человек в черном, поспешив ему на помощь, столкнулись головами.

Я рассмеялась:

— Оставь в покое камзол, Ричард. Я тоже сниму плащ. — Я сбросила его с плеч. — Дай мне руку.

Он подошел к краю помоста и протянул мне руку. Я ухватилась за нее, поднялась на помост и встала рядом с сыном. Он поцеловал меня, я положила руки ему на плечи, и пальцы коснулись его шеи там, где ощущалась жесткая кромка шевелюры. Внутри прокатилась волна былой мягкой нежности. «Мой сын», — думала я. Мой сын! А где-то на краю сознания звучал голос Иоанны, выкрикивающей, что внимание уделяется лишь мужчинам. Если бы она знала! Из всех моих мальчиков — моих прекрасных сыновей — один лишь Ричард! И если не единственный, то уж, во случае, самый лучший.

— С какими ты вестями, мама? Что-нибудь случилось?

— Нет, Ричард, у нас все в порядке. Я вовсе не хочу тебя беспокоить. Я могу подождать. Продолжай играть в шарики. Вот, смотри, я один поймала. Можешь выстрелить им снова. — Я разжала пальцы и протянула ему ладонь с шариком. Он взял его двумя пальцами — указательным и большим — и вернул человеку в черном, весело заметив:

— Мое счастье, Эссель! Это моя мать. Вчера я отказался от ее приглашения поужинать вместе, жалуясь на отсутствие времени. Она сама приехала ко мне и застала меня, как она говорит, за игрой в шарики!

Мужчина в черном почтительно поклонился, одновременно несколько нервно улыбнувшись, чтобы показать, что понял шутку короля.

— Но эта штука работает, Эссель! Давай-ка попробуем еще раз. Мама, присаживайся и посмотри. Итак, Эссель, вертлюг повернут, а цель — вон та дальняя свеча.

Эссель поколдовал над деревянной штуковиной, и через пару секунд вылетел другой шарик, ударившийся в свечу с такой силой, что пламя погасло, а свеча вместе с подсвечником упала на стол, подкатилась к краю и грохнулась на пол.

— Опять точно в цель, — воскликнул Ричард, и в его голосе прозвучало удовлетворение, смешанное с благоговейным ужасом. — Страшно подумать, что все эти годы мы могли бы работать над чем-то другим!

— Да, разрушения будут немалыми. Я изготовил ядра, по размерам точно соответствующие обычным. Их мощь равна силе удара свинцового ядра весом в сто раз больше.

— То-то сарацины запрыгают! Эссель, я посвящаю тебя в рыцари, прямо здесь, сейчас, без всяких формальностей, как на поле сражения.

Эссель страшно разволновался.