Разбитые сердца (ЛП)

А если даже не хочет, то мне кажется, что прошло уже достаточно времени, и кость в моем сердце уже срослась. В ней осталась трещина. Иногда оно болит. Чаще всего по ночам, когда я не могу заснуть.

Я не видела его уже больше четырех лет, и воспоминания о нем все сильнее отделяются друг от друга обрывками мыслей, которые никак не связаны с Самсоном. Но я сама не уверена, то ли дело в том, что так я пытаюсь защитить себя от того, что может сегодня случиться, то ли в том, что у нас с Самсоном просто был короткий летний роман в жизни, полной других событий.

Худший исход, который я могу себе представить — что все мгновения, которые мы с ним разделили и которые оставили на мне отпечаток, мало что значили для него.

Я подумывала избавить себя от возможного стыда. Может, увидев, что я сижу и жду его, он едва меня вспомнит. Или еще хуже — испытает жалость к девчонке, которая цепляется за него спустя все это время.

Все эти варианты стоят того, чтобы рискнуть, потому что мысль о том, как он выходит оттуда, и его никто не ждет, кажется мне самым печальным из всех возможных финалов. Лучше я буду здесь, даже если он не хочет меня видеть, чем уйду, когда он надеется, что я его встречу.

На прошлой неделе Кевин позвонил и сообщил, что Самсону одобрили досрочное освобождение. Не успев даже снять трубку, я уже знала, что он скажет это, потому что Кевин никогда мне не звонил. Я всегда звоню ему сама и спрашиваю, есть ли новости. Звоню так часто, что, наверное, раздражаю его больше, чем телемаркетологи.

Я сижу на крыше машины, скрестив ноги, и ем яблоко, которое только что достала из сумки. Сижу здесь уже четыре часа.

В стоящей рядом машине сидит мужчина и тоже ждет чьего-то освобождения. Он выходит из салона, разминает ноги и облокачивается на свое авто.

— Кого ждете? — спрашивает он.

Я не знаю, как отвечать на его вопрос, и пожимаю плечами.

— Старого друга, который, возможно, даже не захочет меня видеть.

Мужчина пинает камень.

— А я брата. Забираю его уже в третий раз. Будем надеяться, этот будет последним.

— Будем надеяться, — вторю я. Но сомневаюсь в этом. За время учебы в колледже я достаточно хорошо изучила тюремную систему и не верю, что она способна нормально перевоспитать правонарушителей.

По этой причине я теперь учусь на юрфаке. Я убеждена, что Самсон не оказался бы в такой ситуации, если бы имел доступ к средствам существования, когда вышел из тюрьмы в первый раз. Даже если в конечном счете мы с Самсоном не будем вместе, я в любом случае нашла новую страсть.

— Во сколько обычно открывают ворота? — спрашиваю я.

Мужчина смотрит на часы.

— Я прикинул, что откроют до обеда. Сегодня задерживаются.

Я тянусь за сумкой, лежащей рядом со мной на крыше.

— Есть хотите? У меня чипсы.

Он поднимает руки, и я бросаю ему пачку.

— Спасибо, — говорит он, открывая ее. Бросает чипсину в рот. — Удачи с другом.

Я улыбаюсь.

— Удачи с братом.

Откусив еще кусок яблока, я облокачиваюсь на лобовое стекло. Поднимаю руку и провожу пальцем по татуировке с вертушкой.

Когда Самсона арестовали, я возненавидела эту татуировку. Она должна была приносить мне удачу, а вместо этого моя жизнь стала хуже, чем до переезда в Техас. Мне потребовалось не меньше года, чтобы наконец-то начать ценить мою тату.

Если не считать ареста Самсона, то все остальные сферы моей жизни улучшились с ее появлением. Мы стали ближе с отцом и его новой семьей. Сара теперь не только моя сестра, но и лучшая на свете подруга. Одинокая девчонка, которая сама когда-то была вынуждена совершать немыслимые поступки, чтобы прокормить себя, станет юристом.

Возможно, эта вертушка все же повернула удачу в мою сторону. Не так, как я тогда ожидала, но теперь я вижу все хорошее, что пришло в мою жизнь с того лета. Самсон в том числе, и не важно, кто он сегодня. Я нахожусь на таком жизненном этапе, когда возможные отношения не могут повлиять на всю мою жизнь.

Хочу ли я, чтобы он был тем, кем я всегда его считала? Безусловно.

Буду ли я разбита, если он им не окажется? Вовсе нет.

Я, как и прежде, из стали. Нападай, мир. Невозможно ранить неуязвимое.

— Двери открываются, — говорит мужчина из соседней машины.

Я тотчас сажусь и бросаю яблоко обратно в сумку.

Прижимаю ладонь к груди и выдыхаю, когда кто-то начинает выходить из здания. Это не Самсон.

Я бы слезла с машины, но боюсь, что не устою на ослабших ногах. Я стою всего метрах в десяти от входа, но есть риск, что он не увидит меня, если не ожидает, что кто-то будет его встречать.

Мужчине, который только что оттуда вышел, на вид лет пятьдесят. Он оглядывает парковку, пока не замечает стоящую рядом со мной машину. Кивает, а его брат даже не выходит из машины. Мужчина подходит, садится на пассажирское сиденье, и они срываются с места, будто уезжают из аэропорта по привычному маршруту.

Я так и сижу на крыше, скрестив ноги, когда наконец вижу его.

Самсон выходит из здания и, закрыв глаза рукой от солнца, смотрит на дорожку, ведущую к автобусу.