Разбой

«– Здесь хранители, – прорезался в асирмато Бакуня. – Берём восточный пузырь. – Погода пошли вам попутный ветер… – отозвалась «Крепость». – В толстые пингвиньи задницы! Всем крыльям! Оставим Гнутый Остров без аэрофлота! Чтоб ни один стервятник не вернулся в своё поносное гнездо, куда паршивые смрадни ползут дохнуть! – Вспомни, Ртищ посадник, как на вече прошлой осенью нам с Ардериком серебра на дюжину техников недодал, – внезапно заклеймил «Крепость» слегка надтреснутый голос, принадлежавший Осфо Палице. – За то серебро, многие теперь жизнями поплатятся! – То вече решило, – принялся оправдываться посадник, чьё место в боевом укладе, как выяснилось, было в окружении микрофонов, мезофонов, и энтопистисов в Закатной башне Чугуанской крепости. – И за то серебро, что надо было на энергосистему для Пригорского конца пустить, уже года четыре как, – добавил ещё кто-то. – Держись! – Самбор круто, почти на месте, повернул «Кодор», сопровождая поворот очередью. Мимо Немира в клубах пара пронёсся трёхвинтовой самолёт на поплавках, за ним, быстро нагоняя, что-то одновременно похожее на ракету и на лодку, с блестящей обшивкой и коротенькими пингвиньими крылышками. Пилообразное удлинение на носу лодки-ракеты, прямо над воздухозаборником турбодвигателя, поравнялось с хвостовым оперением гидросамолёта и напрочь его снесло. – Здесь хранитель один, последний баклан капец[157]

на холодец! – это был Бакуня. – Восточный пузырь без прикрытия! Гироплан Немира и Самбора продолжал накручивать витки, взбираясь к облаку, куда пытался спрятаться один из аэронаосов. Бакунино заключение о беззащитности цели оказалось преждевременным – из открывшейся в брюхе воздушного корабля диафрагмы выпало что-то уж совсем похожее на ракету, расправило обрубки крыльев, выпростало огненный хвост, и устремилось навстречу построившейся неровным клином шестёрке турбопингвинов с «Хранительницы Меркланда». За первым ракетолётом последовало ещё два. Воздушный бой скрылся за облаком. – Немир, сколько ракет?

– Пара! – прокричал стрелок.