Разбой

– Легче сказать, чего б не стало: Акраги с Тингеборгом. Смыло бы, да и всему Мидхафу мало б не показалось. Ну, тут уже Этлавагр отрядил ракету с атомным зарядом. Заряд сработали в Айкатте, расчёт вёл сам Фейнодо́ксо сын Иоло. Взорвали, свет от заряда сжёг парус, а астероид отклонил достаточно, чтоб он вышел на эпицикл.

– Эпицикл?

– Значит, летает теперь почти по кругу, как луна, только поближе. Но первый Аскольдов недочёт всё ж не прошёл даром, потому что ход его не по вращению земного круга, а попятно. Значит, хочешь долететь до платины, взлетать надо тоже против вращения. Представь, что ты поворачиваешься посолонь, а заодно кидаешь камень противусолонь.

– Ладно не выйдет. А остатные незадачи, что про них?

– Вторая незадача механическая. Что толку в платине, если она летит в тысяче рёст[83] у тебя над головой? Надо её как-то на твердь опустить, а как? Замедлить и уронить, так часть испарится, часть в куски разлетится, часть дыру в земле пробьёт, так что замаешься выкапывать. А третья – это уже дело с экономикой. Даже если ты эту гору платины и посадишь каким-то чудом одним куском, металл враз обесценится. Что уже потратили, и то не возместится. Так и летает, а Аскольд не то что остался без сокровища, а этлавагрский епарх на тинге потребовал с него виру за ракету и за тролль-камень[84], что пошёл на заряд.

– Недомысел, ничего себе – едва два города не угробил! Что ж… Мой промысел, и в нём от жадности беда вышла. Про верфанскую горную войну слышал?

– Как не слышать, не два, а три города разорили.

– Эрске́ренскраг, тот вообще дотла сожгли. Прав ты, золото глаза застит. Фа́лскефельт сотник, всем йомсам позор, он на Стейнгла́дово золото не повёлся бы, так и война б не началась. Треа́кти скальд, он про то побоище так сложил, могучие мужи плачут. – Пальнатоки вполголоса напел:

Ты чиркаешь спичкой, взметается пламя,
Сквозь его языки картечница бьёт,
Я к приюту, но там огонь под ногами,
И сгорели тринадцать горняцких сирот.

– Теперь объясни ты мне, только заранее обещай, чтоб не в обиду, – Самбор потеребил бородку.

Пальнатоки поднял бровь и кивнул.

– Вы, йомсы, ведь сражаетесь за золото?

– Не только, ещё за серебро, и за медь, и даже за хлеб иногда, или рыбу – чем заказчик платит. Твоё сопровождение, за него мне братство электротехников как раз пять номисм определило, и все путевые издержки, даром что и один бы ты, чаю, не пропал, не зря назван, как назван.

Схоласт усмехнулся:

– Назвали б меня, как обычай велит старшего сына, был бы Духополком.

– Самбор тебе больше подходит. Ты, видать, и в братстве важная птица, раз так о тебе пекутся.

Поморянин гордо крутанул ус, но тут же покачал головой:

– Дело не во мне, а в том, что я придумал.

– А что ты придумал? Или это тайна?

– Тайн нет, это против устава братства. Затем я и е́ду в Вурилох – рассказать Рёгнвальду изобретателю о моей работе, и искать его совета.

Пальнатоки обратил внимание на движение справа от себя. В кресле через проход, учёного вида старец, сидевший напротив успокоившегося и вроде бы даже задремавшего вождя с чимаром, оторвался от книги и уставился на Самбора. Трудно было точно разобрать породу этого старца, но по справе его следовало определить как винландского альбинга[85]. Единственным видимым оружием ветхого книгочея был лежавший на полке клеймор[86] в ножнах, обтянутых мехом. Оценив уровень угрозы как исчезающе низкий, йомс снова обратил взгляд на поморянина. Тот продолжал:

– После ужина, расскажу тебе, идея не такая сложная. Но сейчас я вот о чём, и ещё раз – не в обиду. Сам, верно, знаешь – про йомсов с недавней поры говорят всякое. Фалскефельту с отрядом Стейнглад золото заплатил? А раз так, что ж в том деле не по закону?

Пальнатоки рассердился, тут же сообразил, что обещал не брать обиды, перевёл дыхание, и объяснил:

– Йомс, он берёт плату за то, чтобы сражаться с другими воинами, или кого-то защищать. Йомс верен слову, не ссорится с товарищами, добычу делит с ними поровну, не делает того, что карала бы вира, не отступает перед сильным, и не нападает первым на слабого – ни за какую плату. Вот он, наш закон! А Фалскефельт не только город сжёг с сиротским приютом, он перед этим ещё горному старшине Тико, что с ним без оружия на переговоры вышел, голову снёс. И всё за Стейнгладово про́клятое золото. Досада, что окно не открывается, а то каждый раз, как имена эти повторю, плюнуть охота.