Разбой

– Сцинтилляторы, – недоумённо ответил Рёгнвальд. – Вон стоят!

– А ну, включай самописцы!

Самбор сделал несколько шагов к повешенным на стене коробам, на которые указал изобретатель, на ходу с жужжанием вытаскивая из ножен за спиной дисковый резак. Жужжание сменилось визгом заведшегося двигателя и шелестом диска.

– Самописцы работают? – электротехник бросил взгляд в сторону доски с приборами.

Эрскин кивнул, почему-то надеясь, что догадка его младшего товарища по мистериям всё-таки не подтвердится. Самбор провёл диском вдоль поручня площадки. Движение породило роскошный конус искр. Стилосы самописцев, отвечавших за излучение, дёрнулись. Заморский пришелец выключил резак и пошёл обратно к приборам.

– Было что-нибудь?

Вместо ответа, Эрскин выдрал из устройства ленту и поднял её в воздух, всем на обозрение.

– Погляди, коза, на свои глаза! – непонятно воскликнул Самбор. – Ну, тут одно из двух: или у меня есть термоядерная лагунда, или твои сцинтилляторы к свету чувствительны, а не только к излучению высокой частоты!

– Что всё это значит? – епарх, нахмурившись, забрал у Эрскина ручку.

– Значит, что не видел ты никакого синтеза, а видел дуговой разряд и водородно-литиевый взрыв! – продолжил Самбор. – Причём это даже не энергетику понятно, а простому электротехнику!

– Мистагог, он говорит правду? – спросил епарх.

– Простому электротехнику это, может, понятно бы и не было, только очень подкованному, – Эрскин посмотрел на Самбора. – Но он говорит правду. Дотуда, где стоят сцинтилляторы, излучение от синтеза и не дошло бы с достаточной мощностью, его бы поглотила атмосфера. Мы не видели синтеза.

– А то, что мы видели, как источник энергии использовать можно? Сильно ведь шарахнуло?

– Нет, – одновременно сказали электротехник и энергетик.

– А почему?

– Дело в том… – Затрата… – начали сразу оба.

Спило указал на более молодого служителя мистерий:

– Говори!

– Чтоб выдать на скиллинг энергии, Рёгнвальдова установка сначала должна на десять скиллингов энергии съесть!

– Слёзы Дакриодо́ры Агро́теры! – выругался епарх. – На то золото, что я тебе, надувале, отвесил, можно было построить стратонаос-птерофор[98]! Или плотину с турбинами!

– Погоди, не всё потеряно, – предположил Самбор. С теми же магнитами, можно…

– Нет уж, единожды солгавши, кто вам всем поверит? – епарх зыркнул на Самбора, собиравшегося возразить, но всё-таки сообразившего промолчать. – Мой выбор должен быть обусловлен всесторонним анализом… Замораживаю все работы по термоядерному синтезу на… Нахуахль, скажи число!

– Двенадцать, – пискнула дева.

– Двенадцать лет.

Выражение на лице у заморского электротехника было примерно таким же, как у недавнего озёрного змея, когда тот вместо оленя хапнул полную пасть колючих веток. Взгляд Спило обратился к изобретателю:

– Сутки на сборы, и проваливай, закон моей епархии Рёгнвальду Лживому больше не защита! И то только из жалости к твоим жене и дочке!

– Как вы до этого допустили! – эта часть епархова монолога уже была обращена к Эрскину. – Немедленно выгнать его из братства!

Эрскин мог бы напомнить, что Рёгнвальд в братстве никогда и не состоял, о чём епарха неоднократно предупреждали, но просто кивнул.

– Нахуахль, пошли!

Спило и Нахуахль удалились в сопровождении тагматарха, охраны, чиновника, и его прихвостня. За ними потянулись и вожди.

– Прежде чем напиваться по альбингскому обычаю, – на прощание сказал Кайанкару. – выйдите на западную сторону общинного дома, как светило сядет. Чимар попьём, поговорим.

У приборной доски остались два знатока мистерий и Рёгнвальд Лживый.

– Ну кто ж тебя за язык тянул, – сказал Эрскин Самбору. – Меня как раз братство прислало посмотреть на эти испытания, поспрашивать. Сомнения были. Потом отчёт бы написал, с братьями обсудил, дальше епарху передал, а пока суд да дело, и на твой опыт бы что-то перепало, а получись он – заодно и всю науку бы спас. А теперь одно разорение… С двенадцатью годами, может, Спило мы и переубедим, но года на три точно вся казна на летающие бронепаровозы пойдёт. На что ж твою теорию теперь проверить?

– Что ты лучше его не спросишь, – молодой схоласт гневно ткнул пальцем в грудь пошатнувшемуся Рёгнвальду. – Почему опозорил всех учёных! Чего ради? Золота?

– Того, что мне досталось, еле на треть обмоток с гелием хватило, в остальных азот! – попытался оправдаться лысый. – У поля сила не та – сверхпроводимости нет! А поверь епарх, что всё работает, ещё золота отсыпал бы, тогда б и вправду заработало!

У Эрскина в голове начало формироваться объяснение, почему даже очень мощное переменное магнитное поле никак не могло понизить термокрасию, нужную для синтеза, а также ответ на вопрос, кто ещё мог бы подтвердить опытом Самборову теорию – как раз Фейнодоксо в Айкатте – надо бы ему написать, и поскорее заморского схоласта туда отправить, от беды.

– А что ж Спило городил про стратонаос и плотину? На такую кучу золота можно было не только что наладить криогенику, а свить твои обмотки… вот… из золота! – продолжал возмущаться Самбор.

– То золото Пагоно с присными разворовал! – всё оправдывался лысый.