Разбой

Тем временем, «Кинохронограф» показал весёлую толпу, знамёна, палатки, столы, и пивные бочонки на песчаном берегу незнакомого моря. Скоморохи разухабисто играли что-то поморянское, в небе кружили гиропланы и вертолёты. Картина передвинулась вверх, где по протянутому между двумя вертолётами канату шёл потешник с потешницей на плечах. Пробежала рунная строка: «Праздник воздухоплавателей». Вещатель уточнил: «В устье Пены-реки, рядом с космодромом Уседом, идёт веселье. Его причина – испытания нового подводного судна». Воду разрезал перископ, за ним из волн показалась и рубка небольшой подморницы. «При чём же здесь воздухоплаватели»? По мере того, как подморница продолжала всплытие, над водой возникла преувеличенная хвостовая плоскость руля направления, потом волны схлынули с огромных рулей глубины, украшенных эллиптическими наростами, а в передних частях этих наростов открылись лепестки диафрагм. За ними, заволновалась вода, раздался гул, ход подморницы заметно ускорился, всё судёнышко показалось из воды, скользя на паре тощих лыж, и после взметнувшего облако брызг короткого разгона взмыло в воздух. Толпа на берегу возликовала. «При том, что это летающее подводное судно»! – снова обрадовался вещатель. «Сработано в Кильде Редегой, сыном Буребора, со товарищи»!

– Что такое, все новости про техников? – возмутился сидевший рядом с Адусвинтой.

– А ты хотел про эпические труды торговцев треской? – съязвил Лодмунд.

– Что ж в треске занимательного! Вот сельдь засолить, там не без тонкостей! – вступила в разговор ранее посыпанная яйцом, луком, и вязигой купчиха.

– Да что ты, почтеннейшая! – возмутился сосед скрипачки. – Треску на воздухе засушить, без соли, чтоб чудо пахучее вышло, это искусство, вот как… как… как на скрипке сыграть!

– Верно, – согласился Самбор. – Чуть что не так, получишь не пахучее чудо, а вонючую мерзость.

– Безмер, а принеси-ка всем селёдочки, – вспомнил Левота. – А под селёдочку…

– Балдырган не пойдёт! – упредила мужа Пресияна.

– Под селёдочку, обнеси-ка собрание чамбой[178]! – закончил купец.

В мерцавшем световом прямоугольнике на стене, четвёрки взмыленных коней неслись по ипподрому какого-то этлавагрского города, пока вещатель вотще старался увлечь зрителей ходом состязания месячной давности: «Колесница Зелёных выходит вперёд на последнем повороте! За один день Киниска, дочь Архидамо, дважды выиграла гонку за Синих, и дважды – за Зелёных»! Колесницы остановились, восторженная толпа выбежала на поле и подняла колесничую на руки, не дав её ноге ступить на землю. Длиннорукая и длинноногая Киниска в крест-накрест перетянутом кожаными ремнями защитном одеянии неловко, но очаровательно улыбалась, плывя по воздуху.

Побежали руны с именами фотокитонистов и клеохронистов.

Свет киностроя погас, светильники зажглись, Толлак принялся возиться с механизмом, пуская киноплёнку в обход зубчатых колёс для перемотки.

– Мне! – лютокот перегородил проход к камбузу.