Разбойничья злая луна

Действительно, дневной пеший переход по убийственно жарким щебнистым, каменным и прочим равнинам был под силу разве что чернокожим сухощавым туземцам, да и они тоже, несмотря на всю их выносливость, вынуждены были использовать для дальних путешествий некое подобие тачки с пологом. В плетёный кузов этой странной повозки, влекомой людьми, складывали скарб и припасы, а полог спасал от смертельных лучей полдневного солнца. Скорее всего первые ушедшие в пустыню каторги были прямыми потомками туземного приспособления, хотя во всех свитках это яростно отрицалось. Первая каторга, выкаченная в раскалённые пески несколькими семьями клана Ай-Агвар, по преданию, имела вид деревянного верблюда на четырёх колёсах.

За многие десятилетия странствий пришельцы рассеялись по всем пустыням вдоль огромного подковообразного хребта, заселили предгорья и затерянные в мёртвых песках зелёные островки, основали новые города и государства. А блаженная Харва всё пребывала в неведении, считая ушедших мёртвыми, и очнулась лишь после того, как, воссияв зеркальными плоскими щитами, в степи возник первый караван из неведомой доселе страны Кимир.

Невиданные корабли мало походили на ту первую легендарную каторгу: полые колёса вздулись до чудовищных размеров, а полог встал на дыбы, превратясь в парус. Исчезли брусья, и никто не шёл вдоль бортов, толкая судно вперёд. О деревянном верблюде напоминали только вырезанная на носу звериная морда с единственным рогом во лбу да кормовой вымпел, именуемый хвостом.

Потомки сгинувших семейств вернулись, чтобы отомстить изгнавшей их Харве…

Так утверждают старые свитки. Впрочем, известный возмутитель спокойствия Арегуг, прозванный безбожным, и здесь не удержался, чтобы не внести в умы сумятицу. Сильно сомневаясь в том, что раздробившиеся и рассеявшиеся по пустыням семейства могли объединиться в столь сильное государство, сей муж имел бесстыдство предположить, будто Харву покидали вовсе не кланы, а обыкновенные ватаги охотников за золотыми кольцами, столь соблазнительно сиявшими в ноздрях чёрных, как головешки, туземцев.

Совершенно непонятно, каким образом этот мудрец ухитрился мирно умереть на своём ложе в кругу таких же безбожных учеников в отличие, скажем, от столь почитаемого ныне Андрбы, куда более осторожного в суждениях…

Сбрасывая в пустыню излишки населения (будь это чересчур воинственные кланы или же ватаги разбойников), Харва в течение последних ста лет вела относительно тихую и небогатую событиями жизнь. Строила храмы, сеяла пшеницу, мостила площади, вникала оторопело в диспуты мудрецов. Да и попав под власть Кимира, эта благословенная страна не слишком изменила своим привычкам. Конечно, заложены были новые верфи, вскипели яркими кимирскими красками городские базары, засияли на парадах ясные зеркала щитов, но в целом Харва осталась Харвой, ленивой и благодушной. Грызня кланов давно уже не касалась простонародья, счёты между собой сводила одна только знать. До оружия дело не доходило, зато доносы кимирскому наместнику строчили друг на друга в изобилии. А если какой-нибудь отпрыск древнего рода чувствовал, что его вот-вот отравят или же возьмут в кандалы, он обыкновенно просил убежища в храме Четырёх Верблюдов, одинаково почитаемых везде.

Но вот поднялась смута в Кимире, и мирную Харву словно сорвало с якоря. Сам переворот прошёл, можно сказать, бескровно, но вслед за этим началась неизбежная война пусть с ослабевшим, но всё же грозным противником. И то ли высшая знать в самом деле поддерживала Орейутов, то ли Улькар просто-напросто решил под шумок избавиться от равных, но мало кто истинно благородных кровей уцелел в общей сваре.

А вот последствия были весьма неожиданны. Мелкая чиновная сволочь и всякие полукровки, сплотившиеся теперь вокруг Улькара, словно задались целью доказать, что и они могут учинить грызню нисколько не хуже тех, что ведут родословные от Восьми Погонщиков. Кланы Ринад и Айют схватились не на жизнь, а на смерть…

* * *

Разрушив Храм Четырёх Верблюдов, Улькар тем самым как бы отменил и право убежища, но доверие к первосвященникам осталось. Дом одного из них, служителя верблюда по имени Авр, как нельзя лучше подходил для тайной встречи двух сановников, ибо хозяин дома, пусть даже и лишённый сана, по-прежнему был нем и неподкупен.

В комнате, лишённой окон, горели семь светильников, кладя желтоватый глянец на неподвижные морщины и голый, как злая луна, череп молчаливого хозяина.

— К чему лукавить? — устало говорил Тамзаа. — Будь моя воля, я бы, конечно, поставил во главе каравана своего человека. Однако государь, очевидно, не доверяя мне до конца, пожелал, чтобы караван вёл кто-нибудь из родственников Айют. Понятно, что я остановил выбор на досточтимом Хаилзе…

Сановники сидели друг напротив друга за небольшим столом. Телохранители были оставлены у ворот, секретари — в прихожей.

Седобровый, красивый по-стариковски Альраз с сомнением поджал сухие губы.