Разбойничий тракт

Казак сумел попасть острием прямо в сердце, чеченец подавился воздухом и упал на землю как подрубленный. Это был рослый горец с обритым черепом, в синих штанах и красной рубахе под замызганной верхней одеждой. Вытерев лезвие о его бешмет, Дарган остервенело сплюнул под ноги, камышовой кошкой проскользнул до следующего противника и затаился на несколько моментов, пытаясь сбить бурное дыхание.

Когда второй абрек настроился переходить на другое место и уже перенес тяжесть тела на одну ногу, тем самым на мгновение потеряв устойчивость и ловкость, кинжал казака снова оставил в полете лишь моментальный высверк и по рукоять вонзился в спину врага.

Абрек свалился на сухостой, не издав ни единого стона. Обличьем он был похож на своего товарища, может быть, являлся его родственником, но рассуждать по этому поводу не было времени. Борьба не на жизнь, а на смерть, идущая на маленьком клочке земли, расположенном на левом берегу Терека, не позволяла особо размышлять и заставляла совершать самые дерзкие поступки.

Дарган прицелился из пистолета еще в одного противника, едва удерживая рвавшийся наружу крик ярости. Выстрел побудил бандитов остолбенеть, теперь их насчитывалось всего двое, если не брать в расчет женщины в темных одеждах, закутанной в них по самые глаза.

Пока абреки приходили в себя, Дарган успел перекинуть ружье на грудь и послать пулю в лоб одному из них. Второй присел на корточки, суетливо задергал пальцем спусковой крючок. От страха он запамятовал, что перед этим сам разрядил ружье. А казак уже рвался к нему, воздев шашку над головой, он с лету полоснул по шее, прикрытой воротником бешмета, разрубая позвонки и сухожилия до самого горла, ударившего фонтаном крови.

В этот момент Дарган вдруг почувствовал, как что-то толкнуло его в правую руку, вмиг ослабив струной натянутые мышцы. Звука выстрела он не слышал, но осознал, что заряд послала именно эта женщина, замотанная платком. На лету перехватив клинок в левую руку, он в несколько прыжков преодолел расстояние до нее, стремясь попасть острием под подбородок. Только в последний момент какая-то сила заставила его искривить полет лезвия, направив его мимо женщины. Дарган остановился, он знал наверняка, что перед ним старшая дочь Ахмет-Даргана и что лучший выход из положения – не оставлять кровницу в живых. Но он понимал и другое, что на бабу оружия больше не поднимет.

Чеченка упала на колени, обхватила его ноги цепкими пальцами.

– Не губи меня, Дарган, ведь мы с тобой одной крови, – словно в молитве с воем закачалась она, платок развязался, светло-русые волосы накрыли умоляющие серые глаза, нос и губы. – Поднимать руку на родственника – большой грех.

– Кто тебе это сказал, женщина? – Он схватил ее за космы, едва владея собой, намотал их на кулак.

– Ибрагим сказал, он ездил за товарами в Пятигорскую и встретил людей из отряда моего отца Ахмет-Даргана, которого ты убил. А потом на рынке они показали ему на тебя.

Дарган заскрипел зубами. Его подозрения по поводу ночных похождений Ибрагима подтвердились, хотя все равно были неожиданными, ведь чеченец принял православную веру.

– Еще Ибрагим говорил, что у тебя много драгоценностей, которые ты привез из похода в богатую страну, где правил император Наполеон, – не уставала откровенничать старшая дочь главаря разбойников.

– Так вот кто продал меня!… – вскинулся казак, пораженный услышанным.

Меж тем, катаясь по земле, женщина продолжала умолять:

– Я первая дочь Ахмет-Даргана, у меня маленький сын и совсем крошечная девочка, у которых ты тоже отобрал отца. Ты сгубил двух моих сестер, оставил меня одну во всем свете. Я не знаю, кто первым нарушил закон гор на тропе войны, но, ради всего святого, пощади нас, последних из рода Ахмета Дарганова. Ведь я снова беременна, хотя еще не докормила грудью последнего ребенка.

– А кто в этом виноват, женщина?

– Мой муж, пусть Аллах на небе будет к нему справедливым, хотел иметь много детей. Он мечтал о мальчиках, а родилась девочка.

– А когда бирючонок вырастет, он начнет мне мстить?

– Никогда этого не будет, обещаю тебе. Я мать, и дороже сына и дочери у меня никого нет.

– Вашим обещаниям грош цена, для вас я гяур, как вы для меня – дикие звери.

– Я клянусь тебе ребенком, что в моей утробе, – понимая, что казак может не поверить ее словам, женщина выхватила из-под одежд маленький кинжал, полоснула себе по запястью и подняла окровавленные руки. – Не дай роду Ахмета Дарганова исчезнуть навсегда, ведь и ты для нас не чужой. Кровью клянусь…

Несмотря на то что вокруг были разбросаны трупы товарищей, Дарган тогда отпустил женщину. Из-под одежд у нее и правда выпирал большой живот. Она вошла в бурные воды Терека, переправилась на другой берег реки и, не оглядываясь больше, побитой собакой потащилась в аул, а казак, оставив поле боя нетронутым, побежал в станицу.