Разбойник

Потеря Чобана тяжелым камнем легла на сердце Чакырджалы. На этот раз он свирепствовал в горах как никогда. Ага и знать буквально стонали от него. В конце концов власти решили направить против него Кара Саида-пашу.

Кара Саид-паша был видным военачальником, любимцем падишахского двора. Молодой еще человек, энергичный, бодрый. Всюду, куда его ни пошлют, одерживает победу. Особенно отличился в Албании. Поэтому, когда Кара Саид-паша выехал в Измир, падишахский двор был убежден, что с Чакырджалы покончено.

Кара Саид-паша был уверен в себе. Но еще более уверено в нем было правительство. Прибыл он прямо из Салоник с полностью укомплектованной фырка, или, как теперь говорят, дивизией. К тому же ему был придан весь измирский полк, предназначенный для преследования разбойников, и еще несколько отрядов.

Дивизия, полк, отряды да еще враждебные Чакырджалы разбойники — целое войско! Идут — земли под ними не видно. А Чакырджалы не унимается. Тут перестреляет десяток людей, там ограбит пяток богатых домов, еще где-нибудь похитит толстосума — и в горы.

Каждый раз, получив сообщение об очередном набеге, Саид-паша злится, беснуется, даже зубами скрежещет. Кричит во всю глотку:

— Неужели этот наглец не слышал о моем прибытии? Или он не знает, с кем имеет дело? Да нет же, знает. Разбойники, да еще такие, как Чакырджалы, все знают. Почему же он так себя ведет? Уж не рехнулся ли?

Паша — воин бывалый, опытный. Он все сильней наседает на Чакырджалы. Но ведь это Чакырджалы, так легко его не возьмешь. Вот он совершил набег. Как только об этом доносят Саиду-паше, тот немедля выступает вместе со всей своей армией. Но Чакырджалы уже нет, ищи ветра в поле. Наутро разбойник объявляется в двух дневных переходах от этого места. Он умудряется дурачить целую дивизию во главе со столь прославленным командиром. Саид-паша, однако, не падает духом, неустанно продолжает преследование. Мало-помалу Чакырджалы выбивается из сил. Этот паша, убеждается он, вполне заслуживает своей репутации, заслуживает доверия падишахского двора. А паша неутомимо распутывает все хитрости эфе, снова и снова отыскивает потерянный след, наступает на самые пятки. Его настойчивость начинает пугать Чакырджалы.

«От этого человека нет спасения, — думает он, — рано или поздно он меня схватит. Надо что-то придумать. Или снова спуститься на равнину».

Он прикидывает и так и этак, но не видит никакого выхода. А Саид-паша неотступно следует за ним, не дает ни дня передышки.

И вот однажды паше доносят, что Чакырджалы находится на горе Икиз. Гора эта крутая, склоны ее усеяны многочисленными скалами. Паша окружил гору. Предупрежденный о его приближении, разбойник мог бы давно уже уйти, но остается. С самого утра напрягает свой ум и наконец принимает, может быть, самое дерзкое решение в своей жизни.

— Хаджи Мустафа!

— Слушаю, мой эфе.

— Этот Саид-паша совсем нас допек. Верно?

— Верно, мой эфе.

— Ужасно настырный человек. Если дело так пойдет и дальше, он всех нас перебьет.

— Перебьет, мой эфе.

— Ты меня понимаешь, Хаджи?

— Понимаю. Другого средства нет.

— Ну что ж… Готовьтесь. Устроим засаду в ущелье.

Ущелье, где они решают устроить засаду, узкое, настоящая теснина с отвесными и гладкими — словно отшлифовали — стенами. Подняться на гору можно только через это ущелье, другой дороги нет.

— Чтобы никто из вас не смел стрелять до меня! — предупреждает эфе своих нукеров. — Даже если по вас будет палить все войско паши. Умрите, но не стреляйте.

— Все поняли, первый выстрел твой, — отвечает за всех Хаджи.

Чакырджалы расставляет своих удальцов за скалами. Так, чтобы их невозможно было окружить. Боеприпасов — более чем достаточно. В таком месте горстка храбрецов может выдержать натиск целой армии.

В ущелье показывается голова колонны, такой длинной, что хвоста даже не видно. Впереди восседает на своем скакуне сам паша. Естественно, он не допускает и мысли, что Чакырджалы может устроить ему засаду.

Все ближе и ближе паша. Вот он уже совсем рядом. Стоит нажать спусковой крючок, и паша свалится как мешок.

Чакырджалы раздумывает, не зная, как поступить. Руку его останавливают не только вполне понятные опасения, но и жалость к молодому паше, проезжающему мимо.

Позднее, когда эфе спустится на равнину, он так будет рассказывать родным и друзьям об этом случае:

— Вижу, прямо подо мной, на коне, — Саид-паша. Красивый, статный, будто лоза, совсем еще молодой человек. У меня просто рука не поднялась на него.

Объяснение вполне правдоподобное. И все же дело обстояло не столь просто. Чакырджалы превосходно понимал, какими последствиями угрожает ему убийство паши. Все взвесив, он отказался от своего первоначального намерения.

А по дну теснины все тянулась бесконечная колонна, шли аскеры, жандармы. Чакырджалы оставался на прежнем месте. Укрытие было надежное, и он знал, что обратный путь тоже пролегает через ущелье.

Разумеется, паша не нашел Чакырджалы там, где он должен был находиться согласно полученному донесению. Возвращался он опять под прицелом ружья эфе.