Разбойник

«Мы обязаны добиться хоть каких-то результатов до наступления темноты. Поэтому я вынужден рисковать жизнью Османа. Он попробует подняться по узкому ущелью, с тем чтобы зайти эфе в тыл. Мы прекращаем огонь, вы же, наоборот, постарайтесь его усилить, стреляйте непрерывно. Но этого еще мало. Необходимо отрядить пять добровольцев, готовых пожертвовать собой ради успеха нашего дела. Пусть они атакуют противника».

Мой приказ был немедленно выполнен. Шюкрю-бей и Хаджидук Кямиль резко усилили огонь, добровольцы начали атаку.

Это, естественно, отвлекло от нас внимание разбойников, и Осман получил необходимую ему свободу действий. Однако заметно было, что Чакырджалы заподозрил что-то неладное. О состоянии духа противника, о его замыслах всегда можно судить по интенсивности огня. Опытные бойцы часто пользуются этим критерием. Чакырджалы явно не придавал никакого значения дерзкому наступлению горстки наших людей.

Падает Коджа Мехмед.

— Эй, Чакырджалы, — кричит его товарищ Джафер Шамиль, — если ты мужчина, выходи из укрытия. Сразимся один на один.

— Ты, я вижу, храбрый парень, — отвечает Чакырджалы. — Не всякий отважился бы сунуться под самое дуло моего ружья. Другой на твоем месте дал бы тягу, после того как убили его товарища. Ну что ж, за твою смелость дарую тебе жизнь. Возвращайся к своим и помни весь век о моей щедрости.

В тот самый миг, когда Чакырджалы произносит «дарую тебе жизнь», пуля срывает папаху с головы Шамиля. Подобрав ее, он бредет обратно. Вот какой человек этот Чакырджалы.

Из всех пятерых в настоящее время жив только самый молодой — Шамиль. Живет он в деревне Хаджихычач недалеко от Дюздже и бережно хранит продырявленную эфе папаху.

Все это время Осман неустанно карабкается вверх вдоль русла ручья. Склон почти отвесный. Как стена минарета. За что только брат цепляется — уму непостижимо.

Вот он уже миновал расщелину. Волнение стиснуло мне грудь, еле дышу. Проходит полчаса. Османа не видно. Проходит целый час. Османа все не видно. Нет моего брата. «Эйвах! — говорю я себе. — Погиб бедняга!»

Моя группа открывает ураганный огонь. Какой-то тайный голос нашептывает мне, что надо еще повременить. А уж там начнем общую атаку. Авось не все погибнут, кто-нибудь да уцелеет! Надо все-таки попробовать добраться до Чакырджалы.

Подходит ко мне Шюкрю-бей. Говорит:

— Зря ты пожертвовал Османом.

— Что поделаешь? — отвечаю. — Это была его собственная воля. Сейчас мы перейдем в наступление. Что будет, то будет.

Только Шюкрю-бей отходит, поднимаю глаза на ущелье — и вижу Османа. Сразу же передаю Шюкрю-бею приказ вести полный огонь, а если понадобится, перейти в атаку.

Бой продолжается.

Передо мной появляется Осман — весь исцарапанный, ободранный, живого места не осталось. Я крепко обнял его.

— Я трижды выстрелил в человека, который стоял на ногах, остальные лежали, — докладывает Осман. — Он отдавал приказания, и одежда на нем была не зейбекская. Думаю, это Чакырджалы. Одна из пуль, видимо, поразила его, потому что он упал.

Я тотчас сообщил о возвращении Османа капитану Шюкрю-бею и Хаджидуку Кямилю. Попросил их передать всем нашим товарищам, что Чакырджалы убит и его шайка в полном замешательстве.

В том, что эфе убит, у меня не оставалось никаких сомнений, хотя сам Осман еще продолжал сомневаться. Для моей уверенности были достаточные основания. Разбойники вели теперь беспорядочный огонь, который то усиливался, то затихал так, что слышались лишь одиночные выстрелы. Чувствовалось, что шайка утратила прежнюю решимость. Немного погодя послышались крики. И тут же умолкли. Стрельба, однако, продолжалась. Минут пять-десять огонь такой силы, что, кажется, невозможно его выдержать. А затем вдруг просто бесцельная пальба, даже не верится, что это шайка Чакырджалы. Для сражения требуются крепкие нервы. Решительный, уверенный в себе отряд стреляет как часы: тик-так, тик-так. Часы шайки, очевидно, испортились, работали с перебоями.

Перестрелка продолжалась до часу ночи. Мы потеряли в этой схватке троих убитыми и пятерых ранеными. Все убитые были из тех пятерых, что добровольно пошли на смерть. Вот их имена:

Коджа Мехмед из деревни Нюфрем около Дюздже,

Осман-чавуш из деревни Мехдибей, также около Дюздже,

Мехмед-чавуш из деревни Карачёкек, каза Хендек.