Разбойник и Мишка

— Товарищ ветврач, не годится собака для боевой службы. Испорчена.

— Почему? Что случилось?

— Огня боится. Не идёт на передовую. Я уж её и так и сяк — ничего не помогает: ни хлыст, ни сахар. Отбежит от меня немного и опять ко мне обратно.

— Ну и что же теперь с ней делать будем?

— Да вот командир роты к вам прислал. Посмотрите хорошенько. Может, у неё что-нибудь в мозгах сдвинулось… Прямо не узнать собаку. Как рванёт где-нибудь снаряд, дрожит, жмётся ко мне и скулит, будто плачет.

— Ну что ж, оставляйте. Понаблюдаем за ней.

— Только вы уж, пожалуйста, в тыл её не эвакуируйте. Уж больно способная была собака. Может, и выправится со временем.

Я дал слово вожатому никуда не отправлять Альфу, и она осталась у нас.

Вожатый ушёл. Миша, довольный, улыбался.

— Чему, — спрашиваю, — радуешься?

— Да вот Альфа теперь у нас будет. Может, и совсем останется.

— Не радуйся, Миша, — сказал я, — наверно, она получила тяжёлое нервное потрясение…

— Ничего, товарищ начальник, не волнуйтесь. Мы её опять приучим к боевой службе.

— Не забывай, Миша, что Альфа была ранена и контужена в голову. После сотрясения мозга нелегко поправляются.

Находясь у нас под наблюдением, Альфа стала вести караульную службу. Когда мы спали, она бодрствовала у землянки и охраняла нас и лошадей. Альфа везде следовала за мной. Обычно она бежала впереди, на перекрёстках или развилках дорог останавливалась и, повернув ко мне голову, оттопыривала правое ухо и громко, отрывисто взлаивала: «Ам». Я понимал это как вопрос: куда идти? Я указывал рукой и кричал: «прямо», «направо», «налево». И Альфа бежала туда, куда я указывал.

Иногда где-нибудь в лощине я оставлял своего коня и шёл дальше пешком, а Альфу ставил в караул около Сокола. Она ложилась у его передних ног, и никто не мог подойти к коню. Обычно он стоял спокойно и без привязи, но иногда соблазнялся хорошей травой и тянулся за ней, делая шаг-другой. Альфа мгновенно вскакивала и легонько цапала зубами за передние ноги коня и рычала, словно хотела выразить: «ни с места». Она даже не позволяла приближаться ко мне незнакомому ей человеку, если я не говорил: «Свой, Альфа, свой».

Но однажды Альфа удивила меня…

Поехал я по делам службы к командиру полка полковнику Смирнову. Штаб полка размещался в блиндажах, вырытых на обратных от противника скатах безымянной высоты. Тут же внизу был заросший кустарником овраг. Подъезжать к штабу на машинах и на лошадях запрещалось, потому что немецкие самолёты могли засечь его и разбомбить. Лошадей и машины надо было оставлять в полукилометре от штаба, а затем идти пешком. Так я и сделал. Не привязывая, поставил Сокола в кустах и, приказав Альфе лечь около коня, пошёл по оврагу, пригибаясь к кустам. Отошёл я от коня метров пятнадцать и оглянулся. Смотрю, Альфа идёт за мной. Удивился я и строго прикрикнул на собаку: «Назад!» Вернулась Альфа и опять легла у ног коня. Ещё прошёл метров пятнадцать и опять оглянулся. Альфа опять следовала за мной. «Что такое? — думаю. — Почему она не хочет выполнять моё приказание?» Рассердился я. Вернулся, подошёл к собаке и стукнул её рукой:

— Назад! Ложись!

Альфа снова легла у ног Сокола и, положив на лапы морду, закрыла глаза. После этого я пошёл по своему маршруту и, пока не скрылся в кустах, видел лежавшую около коня Альфу. Лишь один раз она немного приподняла голову и, как мне показалось, хитровато посмотрела мне вслед. Но я не придал этому значения.

Каково же было моё удивление и возмущение, когда я при подходе к блиндажу командира полка увидел Альфу. Приседая на все ноги, она кралась к блиндажу с обратной стороны. Вот она уже на крыше блиндажа, покрытого зелёным дёрном. Смотрит на меня насторожённо, воровато и пугливо: а что, мол, ты на это скажешь?

В первый момент я хотел накричать на неё, но, подумав о том, что Альфа обхитрила меня — пока я шёл по прямой тропинке, она обежала по кустам, кругом, — я почувствовал себя обезоруженным. Развёл руками и улыбнулся:

— Ах ты, плутовка!..

Заметив мою улыбку и услышав добродушный голос, Альфа спрыгнула с блиндажа и бросилась лапами ко мне на грудь. Радостно взлаивая, она пыталась лизнуть меня в губы. Но я уже овладел собой и, оттолкнув её, нарочито громко крикнул:

— Пошла прочь!

Но Альфа не испугалась — она чувствовала, что этот окрик неискренний. Альфа отскочила от меня и, подбежав к двери блиндажа, толкнула её передними лапами и ворвалась в блиндаж. Я пошёл вслед за ней и услышал голос полковника Смирнова:

— Ваня! Гостья пришла. Угощай.

Это полковник говорил своему ординарцу Ване Горохову. Оказывается, когда я вместе с Альфой был в этом же блиндаже неделю тому назад и выходил из него на некоторое время, Ваня Горохов угостил Альфу тем, что она особенно любила, — колбасой и сахаром. И вот теперь, когда мы снова очутились в этих местах, Альфа настойчиво стремилась попасть в гостеприимный дом.

— Товарищ Горохов, вы дисциплину подрываете у моих пациентов, — упрекнул я его. — Нельзя угощать! — А на собаку прикрикнул: — Марш к коню! Ну!