Разбойник, узник, принцесса

Тем не менее самым пугающим в нём для Люциуса были не размеры мужчины или его мощь. Это был его взгляд. В нём было что-то, что просто не принимало таких вещей как сострадание или милосердие, боль или страх. Это нечто могло бы оторвать человеку все конечности, ничего при этом не почувствовав. На теле были и шрамы от лезвий, которыми его ранили в битве. Но Люциус не мог себе представить, чтобы выражение лица воина поменялось бы даже в те моменты.

Люциусу нравилось наблюдать за реакцией окружающих, когда они впервые видели бойца, скованного цепью как дикий зверь и озирающегося по сторонам. Некоторые женщины тихонько охали от страха, в то время как мужчины поспешно расступались перед ним, словно инстинктивно ощущая, насколько опасен этот мужчина. Казалось, что этот всеобщий страх создавал перед ним пустоту, а Люциус наслаждался эффектом, который производил его воин. Он наблюдал, как Стефания суетливо отступает назад, и ехидно улыбался.

«Его называют Последним Дыханием», - сказал Люциус. «Он ни разу не проигрывал бой и никогда не оставлял врага в живых. Поздоровайтесь, - усмехнулся он, - со следующим и последним противником Цереры».

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Церера проснулась в темноте ночи, комнату освещала лишь одна мерцающая свеча и бледный диск луны, проглядывающийся сквозь ставни. Она пыталась прийти в себя и понять, что произошло. Она помнила, как когти зверя разрывали её на куски, и одной этой мысли оказалось достаточно, чтобы почувствовать эту боль снова. Она возникла в спине, когда Церера собиралась повернуться на бок, обжигающая и достаточно внезапная, чтобы заставить её вскрикнуть. Боль была всепоглощающей.

«Бедняжка, - произнёс голос, - тебе так больно?»

Фигура двинулась вперёд. Сначала Церера не могла разглядеть детали, но они медленно принимали свои финальные формы. Стефания стояла над её кроватью, бледная, как лунные лучи, которые обрамляли её, создавая прекрасный образ невинной дворянки, которая пришла навестить больных и раненых. Церера не сомневалась, что это был преднамеренный акт.

«Не волнуйся», - сказала Стефания. Церере казалось, что эти слова звучат где-то вдалеке, едва пробиваясь сквозь густой туман. «Целители дали тебе кое-что, чтобы помочь заснуть, пока они сшивали тебя по кусочкам. Они, казалось, были весьма удивлены, что ты всё ещё жива, и хотели облегчить твою боль».

Церера увидела, как она подняла маленькую бутылочку. Её содержимое казалось тускло-зелёным на фоне бледной руки Стефании, сосуд был закрыт пробкой с чем-то блестящим по краю. Церера заметила, как дворянка улыбнулась, и эта улыбка казалась высеченной из камня.

«А вот я не впечатлена тем, что тебе удалось выжить», - сказала Стефания. «Такого развития событий никто не предугадывал».

Церера попыталась дотянуться до неё. Теоретически, это мог быть тот момент, когда нужно бежать. Если бы она чувствовала себя лучше, то смогла бы проскользнуть мимо Стефании и направиться к двери. Если бы она могла найти способ избавиться от этого тумана в голове, который, казалось, переполнил её до краёв, она могла бы схватить Стефанию и заставить её помочь ей сбежать.

Но её тело практически ей не подчинялось, реагируя на мозговые импульсы гораздо позже, чем ей бы этого хотелось. Всё, что Церере удалось сделать, – так это сесть на кровати, но даже это незначительное движение вызвало новый прилив мучительной боли.

Она заметила, как Стефания провела пальцем по бутылочке, которую держала в руках. «Ах, Церера, не переживай. Есть причина, по которой ты чувствуешь себя настолько беспомощной. Целители попросили меня удостовериться, что ты получила дозу их препарата, что я и сделала. Во всяком случае, какую-то его часть. Достаточно, чтобы сделать тебя уступчивой. Но недостаточно, чтобы на самом деле избавить тебя от боли».

«Что такого я сделала, чтобы ты так меня возненавидела?» - спросила Церера, хотя уже знала ответ. Она стала близка Таносу, и он отверг Стефанию. «Неужели быть женой Таноса так много для тебя значит?»

«Ты проглатываешь слова, Церера», - сказала Стефания, одарив её одной из тех улыбок, в которой не просматривалось ни капли теплоты. «И я не ненавижу тебя. Ненависть означала бы, что ты в каком-то смысле достойна быть моим врагом. Скажи мне, ты знаешь что-нибудь о ядах?»

Одной это фразы было достаточно, чтобы сердце Цереры начало колотиться с бешеной силой, а в груди затаилась тревога.

«Яд – такое элегантное оружие», - сказала Стефания так, будто Цереры даже не было рядом. «Гораздо элегантнее, чем ножи или копья. Думаешь, ты такая сильная, потому что умеешь размахивать мечами и биться с настоящими воинами? И, тем не менее, я могла бы отравить тебя, пока ты спала, это было бы так легко. Я могла бы добавить что-нибудь к твоему снотворному. Я могла бы просто дать тебе слишком большую порцию, чтобы ты больше никогда не проснулась».

«Люди бы узнали», - парировала Церера.