Разбойница

А вот и она, моя любимая Диана де Пуатье на картине Бонна, которая всю жизнь вставала в пять утра, час скакала верхом, потом принимала ванну, потом спала, потом работала — не применяла вообще никакой косметики и в сорок девять лет выглядела так, что мгновенно влюбила в себя девятнадцатилетнего короля и уже не выпускала его из своих рук (ног).

Ей — сорок девять. Девятнадцать — ему!

«Делать жизнь с кого»?

С Дианы де Пуатье!

Магазин «Прентан»: серое платье за триста франков, клетчатое пальто — две с половиной тысячи, туфли — четыреста, ботинки — шестьсот. Пока достаточно.

Я остановила такси.

— И ты говоришь, что звонила мне? Ведь ты же вр-е-шь, вр-е-шь! — раскачиваясь с бокалом в руке, орал Макс.

Мы наконец-то с ним напились. Я уже больше не выдерживала жизни с этой Николь! Имея всё, сколько, оказывается, можно навыдумывать, чтобы испортить жизнь!

Нельзя, оказывается, мыться в ванной, чтобы не понижать уровень мирового океана, не следует размножаться и поглощать кислород!

Когда я явилась с вещами к Максу, он явно обрадовался и даже решил было на радостях «показать мне Париж». Мы сели в его «керосинку», проехали по набережной мимо острова Сите с собором, мимо Лувра, старого Нового моста, переехали через Сену, через Сен-Жермен де Пре выехали на Монпарнас, проехали молча мимо знаменитой литературной «Ротонды», не менее знаменитого кафе «Куполь» и... так же молча приехали обратно к его дому.

— Ведь ты же видела, что абсолютно негде было припарковаться! — в бешенстве прокричал он, хотя я не произнесла ни звука.

Мы яростно перешагнули через высохшего араба на тощем матраце, который решил почему-то умирать не в родной пустыне, а на парижском тротуаре... на той стороне бурно дудели на зулейках негры в красных шапочках.

Зато в лавке гостеприимного малайца мы наконец-то накупили всего, о чём мечтали, и напились.

— Так ты говоришь, что звонила мне? — сама справедливость вибрировала в голосе Макса.

Я стыдливо потупилась.

— А сейчас ты приехала зачем? Сказать? Потому что тебя прислал этот старый чекист! — Макс, качаясь, забегал.

«Чекист»! Как же так можно — о бате-то? «Чекист»? Не думаю. Недостатков в нём и без того хватает. Впрочем, от него всего можно ожидать. Если он даже в довершение всего окажется женщиной, — не удивлюсь.

— А ты знаешь, что он открыто продает оружие фирме «Милито», чья связь с террористами недавно доказана?!

— Чур, чур!

— А ты знаешь, что он изобразил с нашим «родовым палаццо»? Он сдал его нашей фирме и одновременно через подставное лицо (как я думаю, моего братца) сдал его неприкрытым бандитам? Чешет теперь в затылке, но это притворство (оказывается, и в затылке можно чесать неискренне) — всю эту кашу он заварил сам, абсолютно сознательно! Ну что это за поколение, замешанное на лжи?!

Да. С поколениями у нас, похоже, полный завал.

— ...Но хоть что-то ты испытываешь ко мне? — совсем уже жалким голосом пролепетал он.

Я обняла его... О! Оказывается и здесь можно жить не хуже, чем в Казахстане!

...Я летела по Елисейским Полям, и вдруг ко мне донёсся крик, который любую женщину свалит с ног!

— Мама! — кричал звонкий мальчишеский голос.

Устояв на ногах, я повернулась. Триумфальная арка нагнулась ко мне и, по-моему, явственно падала на всех этих весёлых людей, сидящих за столиками под набухшими каштанами...

Из такси, улыбаясь, выкарабкивались и бежали ко мне красивые загорелые мальчик и мужчина — мой сын Артур и его папа Аркадий! Хорошо, что они схватили меня и стали целовать, — иначе бы я упала.

— Давно ты здесь? — поинтересовался Аркадий, впрочем, вполне обыденным тоном. Для него, ясно, не было ничего необычного в том, что я оказалась в Париже, как и он.

Я ошалело разглядывала их. Аркадий в бурных событиях последних лет вылетел на самый верх и теперь делил имущество страны на не совсем равные части, но при этом выглядел беззаботно и даже помолодел.

— Ты, я гляжу, процветаешь! — проговорила я.

— А ты зато выглядишь как заезженная цирковая лошадь! Совсем, видно, тут съе... — он удержался при мальчике.

— Мама, ты тут с тётей Эльзой? — почему-то жадно спросил Артур. Да, только в закрытых хоровых училищах может существовать такая наивность... ну и не будем её нарушать!

Я вспомнила тот далёкий день, нашу избушку, мужа тети Эльзы... Прошла, кажется, целая эпоха... А на самом деле — совсем чуть-чуть! Но сколько, оказывается, можно напихать в короткое время, как в лопнувший шарик — растянется, и всё вместит!

— Да... конечно... с тетей Эльзой! — я радостно обняла их обоих. — Ну, как тебе нравится Париж? — повернулась я к Артуру.

— Нормальный город! — ответил он. Кажется, он родился счастливым... тьфу, тьфу!

— Это ж не я его — это он меня в Париж привёз! — сказал довольный Аркадий. — Я тут прихлебатель, можно сказать, так — организатор. Он же лауреат фестиваля «Голоса ангелов», всемирного! А ещё он у нас и дирижёр!

— Пока только пытаюсь, — скромно произнес Артур.

Бывает же в жизни счастье! Да ещё вовсе мной не заслуженное!

Я погладила ему волосы, посмотрела в глаза.