Разбор полетов

— Да нет, сказал он, — я бы не сказал, что Рамзай диктует Васючицу, что делать. Я бы сказал, что это «Вась-Вась» диктует Рамзаю.

— Кто хозяин «Петра-АВИА»?

— Сергей Васючиц. Сын.

— Я не спросил: кто директор. Я спросил: кто хозяин?

Воронков искренне удивился.

— Как — кто хозяин? Это государственное предприятие, призванное наконец навести порядок в топливной сфере, оптимизировать расчеты…

— Заткнись, Бога ради, — бросил бандит. — Почему Службе так нужна отставка Ивкина?

— Я уже говорил. Неэффективное руководство…

— Я тебе твое «неэффективное руководство» в задницу засуну. Мне говорят: Ивкин поссорился со Службой из-за заправки. Хорошо, говорю я, мне на заправку плевать, я ее отдаю Службе. Нет, говорит Васючиц, Ивкин должен уйти. Где логика?

— Ну, — сказал Воронков, — ведь мы будем продавать «Рыкове».

— В смысле?

— Государственный пакет должен быть скоро продан. Его вообще-то еще два месяца назад должны были продать, но отложили. А вы знаете, что очень трудно продать компанию без согласия генерального директора.

— То есть если на момент продажи директором «Рыково-АВИА» будет Ивкин, то ее и купит Ивкин, а если на момент продажи директором будет Кагасов, ее купит тот, кто договорился со Службой?

— В общем так.

— Замечательно. И кто же нацелился на «Рыково-АВИА»?

Воронков застенчиво пожал плечами.

— Да разное говорят, — сказал он, — ходят слухи, что какие-то иностранцы нацелились. Наверное, Кагасов как-то с ними связан. А может, и не иностранцы. Может, это Васючиц. Сделает подставную компанию где-нибудь на Кипре и купит через нее аэропорт.

Сазан молчал долго: минуты две. Потом спросил:

— У Васючица дача рядом с твоей?

— Да. Садовое товарищество «Авиастроитель». Мы их еще в 72-м получили.

— И кто к нему ездит?

— Не знаю, — испуганно сказал Воронков, — он теперь забор поставил.

— Большой забор?

— Два метра. Сплошной.

— И дача тоже большая?

— Он ее перестроил. А потом, он новую строит, по соседству.

— Три этажа и башенка вверху, — уточнил подручный бандита.

— Хорошая дача, — одобрил Сазан, — если заместитель начальника Службы может построить дачу за пол-лимона, почему бы ему не предложить столько же Ивкину? И что же, в поселке не говорят, кто к нему ездит?

— Я как-то не прислушивался, — сказал Воронков.

Бандит потянулся на стуле, как большая и хищная рысь, заложил руки за голову.

— Да, похоже, Петр Алексеич, что дача нам твоя ой как пригодится.

— А может, его ментовке сдать? — подал голос другой бандит.

— Тоже мысль, — одобрил Сазан. — Слышишь, прыщ? Они там по факту покушения на Ивкина завели уголовное дело. Они бы очень не хотели заводить дела и портить отчетность, но так как в скелете «мазды» нашли дырки от пуль, ментам ничего не осталось, как тяжко вздохнуть и завести дело. Теперь им нужен подозреваемый. Они очень будут рады узнать, что это ты попросил Ивкина приехать и что ты ему должен.

— Но я тут ни при чем! — запротестовал чиновник.

— А ментам на это насрать. Даже больше, чем мне. Мне нужны от тебя бабки, а ментам — раскрытое преступление. С той только разницей, что у меня бабок и без тебя хватит, а вот ментам ты позарез нужен. Ты представляешь, как они тебя будут нежно любить? Как тебе каждый день будут присылать повестки? Как твои коллеги будут обсуждать, посадят тебя или не посадят и что будет раньше: посадят тебя или уволят?

Воронков посерел. Ему почему-то подумалось, что если его арестуют, то некому будет ездить на дачу и весь богатый урожай яблок точно пропадет.

Сазан внезапно придвинулся к нему.

— Ладно, Воронков, — сказал он, — Ивкин с тебя не требовал бабок, и я подожду. Но ты свой долг должен отработать. Ты будешь очень внимательно ходить по своей конторе и слушать все, что говорят об Ивкине, о Рыкове и о «Петра-АВИА». И в субботу и воскресенье ты будешь сидеть у забора на своей даче и запишешь номер каждой тачки, которая едет в гости к Васючицу. Понял?

Воронков сглотнул и кивнул.

— И если ты будешь халатно относиться к своим обязанностям, — сказал Сазан, — то в следующий раз мы будем разговаривать не здесь и не так. Все ясно?

Воронков кивнул.

***

Бог знает, в каких расстроенных чувствах Петр Алексеевич Воронков провел весь следующий рабочий день: во всяком случае, по окончании его он поехал не в московскую свою квартиру, а на дачу.

Маленькая дача по Ярославской железной дороге, полученная Воронковым еще в советское время, была его радостью и отдушиной, и, в сущности, чиновник Воронков жил только те два дня в неделю, когда возился в огороде, подвязывая помидоры и прививая яблони, а остальные пять дней он просто существовал. Правда, чиновник Воронков настолько плохо разбирался в своих чувствах, что он бы очень обиделся, если бы ему кто-то это сказал, и тут же принялся бы доказывать, что работает в Службе транспортного контроля на благо Родины, совершая большое и полезное дело, а дача что: подумаешь, овощевод-единоличник! Слово «единоличник» Воронков не любил и всегда называл им плохих людей.