Разборки в Токио

– За много лет Сато не выпустил ни одного прибыльного фильма, – медленно произнес Набико. – И тем не менее постоянно находил средства на новое кино. Ни одна студия не будет тратить деньги на человека, который создает непопулярные фильмы.

– Вы полагаете, его фильмы финансировала якудза?

– Это популярная теория. Наверняка сказать не могу.

– А зачем мафии с ним связываться, если его фильмы не приносили дохода? Им-то какой интерес?

– Вопрос не ко мне, – ответил он. Кажется, разговор о якудза стал ему неприятен, так что я пока оставил эту тему.

Я оплатил счет, отпечатанный на бейсбольной карточке. Брандо столько говорил, что почти ничего не съел. Я заметил, что он нервно посматривает на электронные часы рядом со старой фотографией с автографом борца-профессионала Гиганта Баба.

– Давайте вернемся на соревнования. Мне бы не хотелось, чтобы этот коротышка-режиссер начал без вас. – Я улыбнулся, надеясь, что не нанес ему оскорбления, посмеявшись над его боссом. Впрочем, я не особо переживал. Мои поездки по миру научили меня: над боссами любят смеяться все. Всегда безопасная тема для разговора.

Когда мы уходили, я поблагодарил Брандо Набико за рассказ. А также попросил о любезности.

– Я просто умираю от любопытства по многим поводам, – сказал я. – По крайней мере в одном вы мне можете помочь.

– Слушаю вас, – сказал он. – Я сделаю все, что смогу, для человека, написавшего «Артист и детектив».

Он и впрямь фанат. Я написал эту статью о самом знаменитом смертнике в Японии и его харизматической немезиде так давно, что сам уже забыл. Я с признательностью улыбнулся.

– Мне нужен экземпляр сценария, над которым он работал.

– Я подумаю, чем помочь, – нахмурился Набико. – Это довольно секретная работа. Сато распорядился отпечатать его на красной бумаге, чтобы нельзя было скопировать. И не выпускал из поля зрения. Мне даже пришлось читать сценарий при нем, в офисе.

– Ну, сделайте, что сможете, – сказал я.

– Ладно, – улыбнулся он. Нормальный парнишка.

6

Я решил на сегодня с турниром завязать. Обычно я стараюсь не пропускать ни единой фигуры «ката» – но сейчас мне было не до того.

Сато Мигусё писал обо мне сценарий, не известив меня и со мной не сотрудничая. При том, что я ему три раза отказывал, когда он пытался приобрести права. Значит, он знал то, чего не знаю я. Или хотел сделать мне предложение, от которого я бы не отказался, – и вот тут, очевидно, появляется Флердоранж.

Я надеялся развеяться, посетив Ихару – частного детектива, который несколько лет назад подставил меня в Иокогаме, в результате чего меня едва не прибила толпа разъяренных морских пехотинцев. Долгая история. Короче, приемчики слежения, которым Ихара отдавал предпочтение и называл «упреждающими», предусматривали мое вхождение в контакт с женами военных, а все последующее снималось скрытой камерой. Я тогда был моложе и глупее: не могу винить Ихару за обман.

Я с ним давно расквитался, но доверять ему с тех пор уже не мог. Однако он оставался моим лучшим источником информации о злачном мире организованной преступности. Если он не знал, что задумала эта странная банда якудза, я могу быть спокоен: значит, все не так уж плохо.

Офис Ихары был недалеко от пересечения Роппонги-дори и Титюкай-дори, прямо через дорогу от первого в Токио музея фотографии, который вполне заслуженно назывался «Музей фотографии». Я его прежде уже посещал и запомнил коллекцию шпионских фотокамер в виде ручек и спичечных коробков. Для своего офиса Ихара выбрал идеальное место. Если требовалось вдохновение, нужно только улицу пересечь.

Синто высадил меня, не сказав, как водится, ни слова. У меня от этого парня уже мороз по коже.

Я поднялся по лестнице на седьмой этаж. Я взял за правило никогда не пользоваться лифтами, на какой бы этаж ни направлялся. В лифте можно зажать любого, даже самого умного. А если застрянешь – вообще конец. Гарантий безопасности нет, даже если ты в лифте один. Может, кто-нибудь сидит в шахте на пару этажей выше и посматривает на тросы с дьявольской улыбкой и мощными ножницами в руках. Такие сценарии попахивали паранойей – ладно, но у меня имелся и веский практический резон – землетрясения. В момент первого толчка разрушительного землетрясения в Кобе я находился на лестничной клетке. Правда, на расстоянии в тысячи миль, в Кливленде, но все равно это походило на знак.

К седьмому этажу я прилично запыхался; вот, кстати, еще одно преимущество лестницы – физические упражнения. Я прошел по коридору к офису Ихары. Перебравшись сюда из Иокогамы, он переименовал свою контору – очевидно, чтобы лучше подладиться под более изысканную клиентуру Аоёма-Роппонги. Теперь мы были не просто «Ихара. Расследования». Теперь мы назывались «Глаз Сыскаря».

При виде меня секретарша подпрыгнула. Зашвырнула книжку комиксов в верхний ящик стола и покосилась на электронное табло на столе.

– Вы не ехали на лифте, – сказала она.

– Точно. Я им не доверяю.