Разбуди Лихо! (СИ)

Демонесса подошла к двери, ведущей в тайный кабинет дьявола, и когда она вдруг трансформировалась из закрытой прямоугольной в открытую круглую, перед Олимпией предстала знакомая белая зала. Та самая из великолепного дворца 129 мира, где они с утра пораньше пытались вырвать Галю из когтистых лап серокожих. Дьявол сиесекундно оказался возле демонессы, и взял ее за руку. И дверь закрылась, отсекая их от Аида.

— Прости, моя радость, но обед придется отложить. Кружево и плетку так же. — Расстроено шепнул он.

Это у нее было заготовлено заранее и не пропадет, но все же легкую озабоченность вопросом проявить надобно.

— Почему? — она удивленно распахнула глаза, позволяя дьяволу с головой окунуться в глубину синевы. А затем кокетливо улыбнулась. — А, в принципе не страшно. Ты ведь подождешь?

В глазах Люциуса полыхнул красный огонек, а кадык дернулся.

— К тебе гость, — с сожалением он поцеловал ее кисть. Повернувшись, Олимпия оказалась лицом к лицу с реве Татихом, отображающемся в черном плоском камне. Лукаво искрящиеся, глаза старца предвещали открытие новых тайн и близость интересных событий.

— Приветствую прекраснейшую из Повелительниц!

— Здравствуйте, — улыбнулась она, и позволила почти мужу провести себя к ближайшему креслу.

— Повелитель позволил украсть ваше внимание на доли минуты, а потому я не буду откладывать в долгий ящик.

— Приступайте, — по взмаху дьявольской руки, кресло Олимпии увеличилось до диванчика на двоих, и Темнейший с улыбкой сел подле нее. — Итак, мы вас слушаем.

— Я потревожил вас, потому что проклятья сожженные с ауры Нордо Олдо Даро в основе своей исчезли, но… Но вынужден признать, некоторые из них возникли вновь и даже усилились.

— И это помимо новых ее ругательств? — понимающе кивнул Повелитель Аида. А про себя заметил: «Должно быть, она опять прокляла Нардо две сотни раз и на мою голову добавила не один десяток».

«Люциус, — мысленно возмутилась демонесса, — неужели нельзя верить в нее».

«В Галю можно, самой Гале нет. Видишь ли, у нее отсутствует выдержка к ругательствам. Даже заклинание словоохотливого Бургомита не помогло».

— Простите, что прерываю, — подал голос Татих, — но численность проклятий от бывшей жертвенницы Гали Гари снизилась колоссально.

— Приятно слышать, что мы в безопасности, от новых приступов головной боли и неприятных неожиданностей. — Не посмел, не заметить Люциус, а мысленно уже подумал: «Ее явно укусили».

«Только не это… — Олимпия побледнела, — бедная Галочка!»

Дьявол ласково погладил ее бедро и неожиданно ущипнул.

«Дорогая, в самую пору жалеть не Галочку, а вурдалака, покусившегося на нее. Он теперь отравлен».

— Что?! И это ты говоришь о жертвеннице, которая нас свела?

— Да, о ней. Она может быть и умная девица, но зараза еще та! — ухмыльнулся Темнейший, раздумывая над тем, что его семейная жизнь всегда будет радостно сладкой.

— Люциус!

— Да, милая? — он опять ее ущипнул.

— Ты…!

Далее диванная подушка, выуженная синеглазой красавицей из-за спины, полетела в рогатую голову. И, вопреки всем расчетам, растворилась перед дьявольской ухмылкой: — Что, дорогая?

— Ты невозможен!

Вторая подушка осыпалась пеплом и так же не стерла наглого выражения с его лица.

— Неподражаем, — он прижал ее так, чтобы и пискнуть ничего не могла. И не долго думая, с жадностью оголодавшего завладел губами любимой.

Громкое и возмущенное мычание почти Повелительницы Аида, быстро сменилось сладостным стоном. Ласковые ручки красавицы перестали колотить Темнейшего по спине, и с нежностью зарылись в его черные локоны.

На заднем фоне слышались тихие слова озадаченного реве. Многоуважаемый Татих на своем веку многое повидал, но свидетелем такого поведения Люциуса сына Люцифера был впервые. Краснея и бледнея, он пытался призвать их к порядку и показать что-то в свитках, ведь же дело есть дело и не просто же так он их позвал. Но все было тщетно.

— Дорогие… У-уважаемые… Темнейший…? — Повелительница…?

Понаблюдав за ненасытной парочкой на диване, который из двухместного предмета мебели трансформировался в кровать, реве обреченно вздохнул.

Достучаться невозможно.

— Что ж, — прочистил горло, он сказал, — прерывать не буду, пришлю свитки через сундук тьмы. — Далее попытался проститься. — Желаю хоро…, добро… хм, приятного Вам дня.

Камень мигнул, и парочка, страстно целующаяся на кровати, замерла. Потому что Светлейший из Темнейших оторвавшись от демонессы, язвительно сообщил:

— У нас дела, милая. Ты ведь подождешь?

Он лукаво прищурился, услышав ее раздосадованный стон, но радовался недолго.

— Ты это специально сделал?

В мгновение ока синеглазая красавица пришла в себя, взгляд горит праведным гневом, губы алеют, щеки красные, а самое завораживающее, это ее сбившееся от поцелуев дыхание и часто вздымающаяся грудь.

— Я дал тебе несколько затребованных минут, — заявил он с правдивым взглядом, даже кивнул пару раз. — Правда-правда.

— А если честно?

— Не смог удержаться, — невербально ты очень настаивала на этом сама, особенно, когда предлагала подождать…

— Невербально?

— Да, — сообщил дьявол, возвращаясь к ее губам. — Я же тебя чувствую.